Произведения, изменившие мир: классические и современные
Сегодня мы хотим поговорить о книгах, которые не просто побили рекорды по продажам и перевернули чью-то жизнь, а реально повлияли на нашу историю
Автор статьи: Марина Клейн
О важности и значимости книг написаны тысячи статей, да и, давайте начистоту, почти у каждого человека найдется, что сказать о пользе чтения. Но сегодня мы хотим поговорить о книгах, которые не просто побили рекорды по продажам и перевернули чью-то жизнь, а реально повлияли на нашу историю. Речь пойдет о конкретных событиях, когда благодаря художественным романам появлялись технологии, менялось общественное сознание и вносились поправки в законы.
«Хижина дяди Тома» Гарриет Бичер-Стоу (1852)
В центре романа американской писательницы – история чернокожего раба Тома, доброго человека, которого не ожесточили ни тяжелый труд, ни побои рабовладельцев. Гарриет Бичер-Стоу не скупится на подробные описания страшных будней невольников и недвусмысленно осуждает рабство.
Для своего времени роман был подобен сброшенной бомбе, ведь рабство все еще процветало, и то, что описывала Бичер-Стоу, преподносилось буквально как картина современности. На писательницу ополчилось множество людей, особенно, конечно, жители рабовладельческих штатов. Ее обвиняли в клевете, посылали угрозы. Однажды она даже получила посылку с отрезанным ухом чернокожего человека.
Тем не менее роман был необыкновенно популярен (в XIX веке его продажи уступали только Библии), вызвал бурную общественную дискуссию и поднял на ноги противников рабства. По мнению историков, он внес значительный вклад в развитие конфликта и спровоцировал Гражданскую войну, одним из итогов которой стал запрет рабства в США.
«Приключения Оливера Твиста» Чарльза Диккенса (1839)
Классик английской литературы Чарльз Диккенс жил в непростое время, когда детский труд был печальной реальностью: с раннего возраста дети работали на фабриках и не только и, как следствие, тяжело болели и умирали. Тяготы детского труда Диккенс познал на себе. Были и другие проблемы: жестокое обращение с детьми, вовлечение их в преступную деятельность. Отдельной мрачной страницей истории стали работные дома, куда попадали сироты и нищие и которые по условиям содержания мало отличались от тюрем. Все эти темы Диккенс так или иначе отразил в своем втором романе «Приключения Оливера Твиста» – о мальчике, на долю которого выпало немало испытаний.
Это первая в истории английской литературы книга, когда главным героем художественного текста стал ребенок, и она привлекла внимание ко многим общественным проблемам того времени. После ее публикации в работных домах последовали проверки, имевшие скандальные результаты.
«Собор Парижской Богоматери» Виктора Гюго (1831)
Французский классик Виктор Гюго был немало обеспокоен плохим состоянием исторических памятников и их утерей. К такой печальной участи в середине XIX века приблизился Нотр-Дам-де-Пари – католический собор Парижской Богоматери. Виктор Гюго взялся за его спасение и между делом обессмертил свое имя, подарив миру первый французский исторический роман о прекрасной Эсмеральде, горбуне Квазимодо и священнике Клоде Фролло.
Но самое главное – по крайней мере, на тот момент – писатель добился своей цели: привлек внимание к собору, который уже собирались было снести. Теперь вместо разрушения его ждала реставрация и роль одного из главных символов Франции.
«Возлюбленная» Тони Моррисон (1987)
«Возлюбленная» Тони Моррисон показывает ужасы рабства, но, в отличие от «Хижины дяди Тома», описывает больше не внешнее воздействие на человека, а внутреннее. Главная героиня Сэти пытается сбежать от своих хозяев, а когда ее настигает погоня, убивает свою маленькую дочь, чтобы она избежала рабства. Сюжет пугает еще сильнее тем, что за его основу взята реальная история. И хотя рабовладельческая эпоха осталась в прошлом, ее деструктивное наследие продолжает влиять на американцев.
Сразу после публикации роман Моррисон получил множество откликов, а тема, поднятая в нем, продолжает исследоваться в художественной литературе и горячо обсуждаться. Книга стала памятником миллионам людей, погибшим и пострадавшим от рабства, и вдохновила целую плеяду творческих деятелей и борцов за гражданские права. Сегодня во многих местах, связанных с рабством, стоят «скамейки Тони Моррисон» как ответ на ее комментарий на вручении одной из премий за «Возлюбленную»: писательница тогда посетовала, что память о жертвах не увековечена ни памятными досками, ни даже скамейками.
«Гроздья гнева» Джона Стейнбека (1939)
«Гроздья гнева» Джона Стейнбека – один из самых обсуждаемых американских романов XX века. Он тоже проходится по больному. Время действия – Великая депрессия, в основе – история семьи Джоуд, вынужденной покинуть свой дом и отправиться на заработки в Калифорнию. Стейнбек задумал роман не на пустом месте. Собирая материалы для своих статей, он немало времени провел с сезонными рабочими и был шокирован условиями, в которых им приходилось жить и трудиться.
Книга вызвала, мягко говоря, бурную реакцию: некоторые граждане даже сжигали ее на кострах, называя лживой и полной коммунистической пропаганды. В некоторых штатах она была запрещена, не обошлось и без угроз писателю. Но роман похвалила жена президента США Элеонора Рузвельт – после прочтения она самолично посетила рабочие лагеря. Немногим позже положение сезонных работников обсудили на правительственном уровне и приняли меры.
«Остров Сахалин» Антона Чехова
Россия тоже не избежала книжного влияния. В 1890 году Антон Павлович Чехов поехал на Сахалин, куда отправляли ссыльных и каторжных, чтобы изучить жизнь населения острова. Итогом стала книга, написанная в жанре путевых заметок. Она не сразу пробилась через цензоров, а когда все-таки вышла в печать, то получила широкий отклик.
Потрясенные жуткими подробностями условий, в которых находятся каторжники, люди, причем не только русские, загорелись желанием помочь – на остров потянулись писатели, исследователи и общественные деятели, в частности, сестра милосердия Е. Мейер основала там Общество попечения о семьях ссыльнокаторжных. Описания Чеховым телесных наказаний использовались для ходатайств об изменении законодательства. Наконец поднятая книгой волна негодования заставила официальных лиц отправиться на остров, чтобы проинспектировать условия жизни там и улучшить их.
«На западном фронте без перемен» Эриха Марии Ремарка (1929)
Роман Ремарка вклинился в ряды бравой литературы о войне, воспевающей героизм павших воинов, печальной, душераздирающей, но, как вынуждены были признать современники автора, правдивой историей. Ремарку удалось достоверно изобразить жестокость и бессмысленность мясорубки, в которую попадают обычные люди со своими мечтами и планами.
Хотя в предисловии автор указывает, что его роман – не обвинение, а лишь «попытка рассказать о поколении», художественное произведение заклеймили как антивоенную пропаганду, которая Германии, да и другим европейским странам, была абсолютно не ко времени. Несколько позже нацисты не только запретили книгу, но и подвергали ее публичному сожжению. Интерес к роману подогрела экранизация 1930 года, и его обсуждали далеко за пределами родины автора. Кстати, интересно, что русский перевод книги появился даже раньше немецкого издания.
К сожалению, роман «На западном фронте без перемен» не остановил Вторую мировую, но он вынес темы бессмысленности войны и травм потерянного поколения на широкую публику, и в этом смысле и по сей день остается актуальным произведением, которое вдохновляет многих активистов.
«Нейромант» Уильяма Гибсона (1984)
«Нейромант» собрал все самые престижные премии в области фантастики и открыл читателю путь в киберпространство. До того как его главный герой, хакер Кейс, впутался в головокружительную и опасную историю, мир не то что не говорил о виртуальной реальности, искусственном интеллекте и киберпространстве – для обывателей этих понятий фактически не существовало. Последнее, кстати, было введено самим Гибсоном.
Писатель совершил прорыв в фантастической литературе, заложив основы нового жанра. Он предвосхитил появление цифрового мира, вдохновил многих людей на его развитие и заставил читателей задуматься о виртуальной реальности и влиянии технологий на человечество задолго до нашумевшего фильма «Матрица». Что-то из его в прошлом целиком фантастической книги сегодня стало для нас обыденной реальностью, что-то, например искусственный интеллект, только развивается. И хотя, как шутит автор, ему не удалось предсказать появление электронной почты и мобильных телефонов, его влияние на современный мир трудно оспорить.
«Орландо» Вирджинии Вулф (1928)
Модернистский роман Вирджинии Вулф кажется актуальным и сегодня: замаскированный под биографию, он рассказывает историю Орландо, который сначала был мужчиной, а потом превратился в женщину. Прототипом героя стала писательница Виктория Сэквилл-Уэст – их с Вулф связывали теплые отношения.
На «Орландо» сразу обратили внимание и читатели, и критики. Вулф оригинально преподнесла миру идею об андрогинности человеческого сознания и спровоцировала людей на размышления и разговоры о разности и схожести полов, самоидентификации, в определенной степени о феминизме. Ее роман стал объектом многих исследовательских работ о литературе и гендере и способствовал признанию транссексуальности.
«Благоволительницы» Джонатана Литтелла (2006)
«Благоволительницы» французского писателя Джонатана Литтелла заметно встряхнули мир. Впервые читатели, привыкшие узнавать о Второй мировой через патриотическую литературу и мемуары жертв Холокоста, столкнулись с книгой, которая представляла историю со стороны офицера СС и без стеснения, с пугающей холодностью описывала жестокости войны и особенно последствия «окончательного решения еврейского вопроса». Роман сравнили по масштабности с «Войной и миром» и отметили его несколькими престижными премиями. Одновременно последовал шквал критики и жаркие споры.
«Благоволительницы» заставили читателей посмотреть на Холокост с необычного ракурса и во всем его ужасе. Едва ли кто в здравом рассудке хотел бы ощутить себя в шкуре психически нездорового нациста, однако именно этого Литтелл и добивается. Все неудобные темы и вопросы: извращенная философия рейха, степень вины и ответственности исполнителей приказов, постоянное «а как поступил бы я» – выплеснули на страницы, и людям поневоле пришлось задуматься. И заговорить.
