С начала октября каталог нашего сайта пополнился ассортиментом сразу двух издательств: Popcorn Books и Individuum. Теперь вы можете читать сотни нашумевших бестселлеров от российских и зарубежных авторов эксклюзивно на ЛитРес.
Специально для читателей мы подготовили гид по лучшим книгам этих издательств, в составлении которого приняли участие как известные литературные обозреватели, так и редакция ЛитРес: Журнала!
По промокоду octoberj дарим скидку 20 % на каталог ЛитРес!
Константин Орищенко, руководитель проекта ЛитРес: Журнал
«Однажды в Голливуде», Квентин Тарантино
У Чарльза Буковски есть стихотворение, в котором он рассуждает о чувстве стиля. Для тех, кто не знаком с ним, передам краткую суть, процитировав одну из строк: «Лучше делать скучную вещь со стилем, чем опасную без него. Делать опасную вещь со стилем – вот что я называю искусством».
И хотя многие читатели скептически воспринимали идею Тарантино написать роман по мотивам нашумевшего фильма, удостоившегося нескольких «Оскаров», в глубине души все прекрасно понимали: Квентин – явно не тот человек, который будет делать что-то из принципа «лишь бы».
Слишком уж он идейный (наверное, здесь даже более применимо слово «фанатичный») относительно всего, что касается творчества. В этом и заключается авторский почерк легендарного режиссера, который прекрасно чувствуется в книге, еще до выхода попавшей во множественные списки лучших новинок 2021 года. На мой взгляд, абсолютно заслуженно.
Текстовая версия «Однажды в Голливуде» самобытна не только тем, как мастерски автор изображает эпоху 1960-х со всеми присущими ей атрибутами: от субкультурных молодежных тусовок и политики до наркотиков и внутренней кухни богемной калифорнийской жизни (где, разумеется, присутствует и изнаночная сторона).
Это еще и возможность понять тот самый «стиль» Тарантино, о котором я писал в первом абзаце: его музыкальные предпочтения (композиций в книге вполне хватит на отдельный плейлист), вкусы в кино (отсылок к различным фильмам и известным актерам тоже хоть отбавляй). Ну и, что самое главное, именно в романе проясняется философия персонажей, чьи характеры не до конца раскрыты в фильме.
«Ягоды», Роман Михайлов
Что же касается второй книги, сборника Романа Михайлова «Ягоды», это работа, к которой нужно быть морально готовым. Не исключаю вероятности, что кому-то она может показаться странной, непонятной или же слишком контркультурной (практически все рассказы состоят из описания жизни «обитателей дна»; к слову, одна из любимых тем автора), но в этом многообразии и заключается вся прелесть современной литературы.
Вообще личность Романа Михайлова абсолютно не вписывается в общепринятые литературные каноны (хотя хороший вопрос: существуют ли они сейчас, в принципе?). Доктор физико-математических наук, профессор РАН, ведущий научный сотрудник СПбГУ – казалось бы, такие внушительные научные достижения совсем не присущи людям, которые работают со словом. Но не тут-то было: сам автор считает, что его математика скорее лингвистическая.
Сборник написан в середине десятых и представляет собой рефлексию на множество социально значимых тем: от войны, безжалостно калечащей жизни, до ужасающих описаний мировосприятия тех, кто «находится чуточку не в себе». Впрочем, что для одних безумие, для других – реальность. Понимание же этой самой «реальности» у Михайлова такое, что от некоторых фрагментов невольно бросает в холодный пот.
Такое путешествие точно не для слабонервных.
Катя Писарева, шеф-редактор группы компаний «ЛитРес»
«Колокол Нагасаки», Такаси Нагаи
Страшная и своевременная книга, звучащая как предупреждение всему миру – тем, кто бравирует возможностями и не думает о последствиях.
«Колокол Нагасаки» – это эссе японского доктора и преподавателя Такаси Нагаи, изданное в 1947-м. Символично, что в России оно появилось только в нынешнем году – словно ждало своего часа.
9 августа 1945 года, когда американцы сбросили атомную бомбу на Нагасаки, Такаси Нагаи оказался вблизи эпицентра взрыва и выжил. Медицинский институт, в котором он находился в момент атаки, был почти что полностью разрушен, а большинство студентов и коллег доктора Нагаи погибли на месте от полученных ранений. Врачи и медсестры, оставшиеся в живых, оказывали помощь раненым, рискуя и не обращая внимания на то, что им самим нужна была медицинская помощь.
Нагаи описывает произошедшее не только как очевидец событий, но и как ученый. Да, как и остальные он был оглушен горем, ранен и истекал кровью, но его пытливому уму было важно понять, что же произошло и что случится дальше. Никогда ранее ему не приходилось сталкиваться с атомным оружием и его последствиями в реальной жизни – вместе с коллегами они пытались прогнозировать вред, который оно наносит как окружающей местности, так и людям, но все это были чисто теоретические исследования. 9 августа ему пришлось столкнуться со смертоносным оружием лицом к лицу. Через два года доктор Нагаи умер от лейкемии, но успел завершить свой труд, напоминающий всему человечеству о том, что ни в коем случае нельзя допустить ядерный апокалипсис.
«Подлинная жизнь Лолиты», Сара Вайнман
В 1955 году великий Владимир Набоков написал роман века – скандальную «Лолиту». Но мало кто знает, что поначалу книга не могла найти своего издателя – слишком уж провокационную тему взял автор. Набокова обвиняли в порнографии, упрекали в нарушении всех моральных устоев и сексуализации нимфеток – девочек-подростков. В итоге роман был опубликован в сомнительном парижском издательстве Olimpia Press, выпускавшем фривольную литературу. Но после того как «Лолиту» заметили серьезные критики, ее издали в Америке… а дальше на Набокова обрушилась всемирная слава.
И по сей день «Лолита» продолжает волновать умы. Некоторые читатели, попавшие под обаяние хитроумного и скользкого Гумберта Гумберта, того самого «ненадежного рассказчика», считают роман грустной историей любви. Но журналистка Сара Вайнман развенчивает это заблуждение и утверждает: о любви не может быть и речи. И Долорес Гейз, и Салли Хорнер, и другие нимфетки, пострадавшие от рук педофилов, – не любовные объекты, а невинные жертвы сексуализированного насилия, которым Вайнман пытается отдать дань памяти.
Из этой книги вы узнаете, чем вдохновлялся Владимир Набоков и какие реальные истории он использовал в своей «Лолите». Так, например, Вайнман обращает внимание на единственное упоминание имени «Салли Хорнер» в романе – девочки, которая могла стать прототипом главной героини, Долорес Гейз. Ее история поразила всю Америку: в 1948 году одиннадцатилетнюю Салли похитил педофил Франк Лассаль и продержал в плену 21 месяц. Вместе с Салли он ездил по Америке и притворялся ее отцом, а на деле – запугивал ее и постоянно насиловал. Девочке удалось спастись, но через два года после освобождения она трагически погибла в автокатастрофе.
«Подлинная жизнь Лолиты» – это история Салли Хорнер, которую Вайнман рассматривает сквозь призму набоковского романа и утверждает, что жизнь – сложнее и страшнее литературы.
«Селфи. Почему мы зациклены на себе и как это на нас влияет», Уилл Сторр
Книга, которая для меня рифмуется с недавно выпущенным «Индивидуумом» текстом исследовательницы медиа Кати Колпинец – «Формула грез». Журналист Уилл Сторр первым начал размышлять на эту тему – почему мы зациклены на себе, как на нас это влияет и почему перфекционизм идет рука об руку с саморазрушением. Сторр рассматривает строение личности и увлекательно описывает типы переживаний, цепь причин и следствий, а также влияние культуры и социума на индивида:
«Мы состоим из нескольких соревнующихся эго, и все они в одинаковой степени являются «нами» и борются за главенство. То, где мы находимся, что делаем, кто рядом с нами и насколько мы возбуждены, активирует разные вариации нас. Наше ощущение самих себя настоящих, оказывается, чрезвычайно сильно зависит от того, что, как нам представляется, думают о нас другие».
Рекомендую читать Сторра, чтобы лучше себя понимать.
Сергей Вересков, писатель, редактор, культурный обозреватель
«Земляноиды», Саяка Мурата
Думаю, у многих сегодня есть ощущение, что он «чужой среди своих» (ну или «свой среди чужих»). Тут уж как кому больше нравится. Так вот, Саяка Мурата – идеальный автор для тех, кто чувствует себя подобным образом. Что в предыдущей книге «Человек-комбини», что в новой, «Земляноиды», она описывает именно таких героев. Ее персонажи – неуместные люди, можно даже сказать, лишние. Но общество от них все равно чего-то хочет, требует «встройки» в систему.
Нацуки, главная героиня романа «Земляноиды», пережила сексуализированное насилие в детстве, и это наложило отпечаток на всю ее жизнь, словно расщепило сознание. Героиня верит, что на Земле она немного пришелец и однажды обязательно отсюда переберется в какой-то более понятный ей мир. Но, конечно, пришельцев не существует – и, глядя из нынешнего момента, хочется сказать: и очень жаль, что не существует.
«Расстройство лички», Кельвин Касалки
А вот абсурдистский роман Кельвина Касалки хорошо читать, чтобы совершить небольшое путешествие во времени: перенестись на несколько лет назад, когда «Черное зеркало» нас еще могло хоть немного напугать, а главными нашими проблемами были неудачи на работе. Да и самые острые споры касались в основном рабочих моментов.
Смешная, немного безумная книга Касалки рассказывает о герое, который неожиданно «загрузился» в слак (специальную программу для общения коллег) и никак не может оттуда выбраться. Честно говоря, мне даже хочется его спросить: парень, да зачем тебе оттуда выбираться? Кажется, внутри программы сегодня жить не так уж плохо. Можно сказать, хорошо устроился.
Микаэль Дессе, писатель, критик, литературный редактор
«Ягоды», Роман Михайлов
У Individuum целая полка с художкой, откровенно недополучившей читательского внимания. «Ягоды» и «Тот, кто полюбит все твои трещины» – два лучших сборника рассказов, которые вы, скорее всего, пропустили.
Первый написал Роман Михайлов, набирающий популярность прозаик, математик, недавно прочитавший последнюю лекцию, кино- и театральный режиссер. В своих сюжетах он вываривает восточно-европейский фольклор.
Его герои – люмпены, которых он любит, не в пример другим «панельным хтоникам» – Некрасовой или Елизарову. Вот эта его манера засахаривать русский мрак дает ощутимый терапевтический эффект при чтении.
«Тот, кто полюбит все твои трещины», Рафаэль Боб-Ваксберг
Из совершенно другой оперы «Тот, кто полюбит все твои трещины» – исследование любви и отношений средствами постмодернистской литературы, каким-то чудом избежавшее иронического дистанцирования. Рафаэль Боб-Ваксберг наиболее известен как шоураннер мультсериала «Конь БоДжек», но судя по сборнику, Ваксберг-сценарист во многом уступает Ваксбергу-прозаику. Ему слишком просторно на длинных сериальных дистанциях: за шесть сезонов «БоДжека» он только в одном эпизоде покорил высоту, которую как минимум трижды взял в книге (в рассказах «Хочешь узнать, на что похожи спектакли?», «Таковы факты», «Мы, ученые мужи»).
Из нон-фикшна я бы лишний раз подсветил «Почти два килограмма слов» Поляринова и «Внутреннего рассказчика» Сторра.
«Почти два килограмма слов», Алексей Поляринов
Первую – как до сих пор самую удачную попытку транскрипции жанра, в котором писали Дэвид Фостер Уоллес и Чак Клостерман, – назовем его перформативной публицистикой, потому что эссеистика не обещает концептуальной смелости, которая роднит Поляринова с американцами.
«Внутренний рассказчик. Как наука о мозге помогает сочинять захватывающие истории», Уилл Сторр
Вторую хорошо бы подклеивать ко всем книгам по писательскому мастерству. Сторр объясняет, почему одни истории «вау», а другие – нет, с точки зрения нейронаук, а по сути – дает теоретическую базу, чтобы лучше понимать и усваивать абстрактные, основанные на интуиции советы из пособий Паланика и Кинга.
Максим Мамлыга, литературный обозреватель «Правил жизни», главный редактор газеты «Книги у моря»
«Почти два килограмма слов», Алексей Поляринов
Это замечательный сборник эссе, который помог тысячам людей полюбить интеллектуальную литературу: Поляринов рассказывает о ней так интересно, что почти невозможно устоять перед его вкусом. С другой стороны, обязателен к чтению текст «Культура и трагедия» – именно благодаря ему пять лет назад русскоязычная литература повернулась лицом к современности.
«Форпост. Беслан и его заложники», Ольга Алленова
Это книга написана журналисткой – и потому она очень подробна и полна деталей. Эта книга написана очевидицей событий – и потому она не похожа на сухие журналистские тексты. Алленова, с одной стороны, пытается понять, разложить по полочкам, что произошло в те роковые дни в Беслане, с другой – справиться со своей не утихающей все эти годы болью (спойлер: это не получается).
«Вторжение. Краткая история русских хакеров», Даниил Туровский
Русские хакеры стали страшилкой после злополучных американских выборов, на которых победил Дональд Трамп. Выйти из поля мифологем помогает книга журналиста Туровского: он рассказывает, кто они, как их сформировала странная эпоха девяностых, как они сбивались в сообщества и как рассыпались по свету, как на них обратило внимание государство – и к чему это привело. Замечательная книга, показывающая, что хорошо сначала разобраться, а потом уже делать выводы.
«Саймон и программа Homo sapiens», Бекки Алберталли
Эта история, которая легла в основу фильма «С любовью, Саймон», снятого кинокомпанией «20-й Век Фокс», стала первой книгой «Попкорна» – счастливой. Главный герой – юноша, у которого вроде все хорошо: он успевает в учебе, у него любящая семья, замечательные друзья, но есть один большой-большой секрет. Да, это книга про coming out, точнее про то, что сделать его намного трудней, чем кажется, но после – становится легче.
«Дни нашей жизни», Микита Франко
Первая русскоязычная книга в портфеле Popcorn Books была обречена стать бестселлером – и стала. Автор, немногим старше своего персонажа, написал книгу о взрослении мальчика после смерти своей одинокой мамы. Так вышло, что это оказалась семья с двумя папами, до сих пор необычная для наших широт. Спойлер – раз-два-три, ничего не произошло: сложности ребенка и сложности подростка – это сложности ребенка и сложности подростка.
«О чем молчит “Ласточка”», Катерина Сильванова, Елена Малисова
Первый роман авторок – «Лето в пионерском галстуке» – стал одной из самых продаваемых книг в России: читательниц и читателей покорило то, как подробно, завораживающе и просто они описывают чувства героев. На мой взгляд, продолжение гораздо круче: это роман уже не о двух юных душах, но о двух очень взрослых, которые пытаются после многих лет разлуки построить отношения заново, со своим багажом, с разным жизненным опытом, со своими ментальными особенностями, живя в разных городах. Эмоционально он сложней – но тем круче, таких романов о двух квирах в зрелости очень мало в мире.
Татьяна Шорохова, журналист, соосновательница сайта kkbbd.com
«Муравечество», Чарли Кауфман
Если на прочтение книги сценариста и режиссера Чарли Кауфмана у вас уйдет три месяца, можете себя поздравить: вы стали «пост-пост» и «мета-мета», ведь как раз три месяца длится фильм Инго Катбёрта, который смотрит Б. Розенбергер Розенберг, расист, сексист и просто мудак. Он кинокритик, но вы вряд ли читали его тексты, ведь он предпочитает строчить монографии на лишь ему интересные темы. Сам-то он ничуть не интересный, этот Б. Считает себя чокнутым, называет местоимением thon (что бы это ни значило) и мечтает вписать себя в историю с разбором трехмесячного шедевра кукольной анимации. Вот только все планы горят синим пламенем вместе с пленкой, а Б. впадает в кому на три месяца. И что дальше? Только восстанавливать воспоминания о шедевре.
700 страниц рефлексии, страданий и унижений, под конец окончательно срывающие крышу. Поймайте ее, поставьте на место и похвалите себя за завершение чтения. Преступление автора и наказание читателя никогда не были настолько великолепными.
«Воры. История организованной преступности в России», Марк Галеотти
Большой знаток истории России, один из немногих иностранцев, хорошо разбирающихся в том, что происходит в нашей стране, Марк Галеотти написал монументальный труд о зарождении воровской экосистемы и становлении «рашн мафия». От воров в законе до ОПГ девяностых – Галеотти с огромным интересом изучает своих героев и, что самое ценное, относится к ним с огромным уважением. Все эти люди вызывают у него не любопытство ученого к инфузории-туфельке, а истинное восхищение, которое можно испытать, столкнувшись с чем-то неведомым и грандиозным. От русских царей до президента СССР – власть меняется, но не перестает заигрывать с героями книги Галеотти. Невероятно увлекательное чтение, которое многим покажется слишком знакомым ближе к финалу.
Маргарита Ундалова, переводчица, литературная обозревательница
«Старик путешествует», Эдуард Лимонов
Люди, которые с удовольствием читают Лимонова для меня приравниваются к тем, кто постиг прелесть оливок и лакрицы. Словом, книги он выпускал на любителя, да и сам как человек полон противоречий. Но тем, наверное, и прекрасно, что он рассказывает о своей жизни без прикрас, его раннее творчество нью-йоркского периода для меня – эдакий «Довлатов в королевстве кривых зеркал»: слишком в лоб, с матом, энергией, самолюбованием. Этим он, собственно, и цепляет.
В своей последней книге он соткал лоскутное одеяло из воспоминаний разных периодов жизни, и на последней части своего пути ему не нужно никому ничего доказывать, ведь есть данность: мы с вами были современниками этого (не побоюсь подобной характеристики) великого писателя, и возможность посмотреть на 2020-й – год, когда мир для нас изменился до неузнаваемости, – глазами старика – шанс, который я советую не упускать.
Также рекомендую прочитать две книги в удобном для вас порядке, ведь от перестановки слагаемых, сумма, коей является комфортная жизнь с собой и другими, не меняется.
«Тело дрянь. Донесения с фронта (и из тыла)», Мара Олтман
«Тело дрянь» вышла в нужный момент, когда довольно большая часть общества оказалась готова отстать от себя, полюбить тот «сосуд», которым одарила нас матушка-природа и перестать позволять рекламе, социальным сетям и другим людям убеждать нас, что мы недостаточно хороши для того, чтобы жить и кайфовать от себя.
«Сложные чувства. Разговорник новой реальности: от абьюза до токсичности»
А «Сложные чувства» покажут, как ориентироваться в новом языке, который помогает более точно и современно описать проживаемый нами чувственный опыт и учит быть более бережными и экологичными в общении с другими.
Александр Черкашин, книжный обозреватель, лингвист
«Тот, кто полюбит все твои трещины», Рафаэль Боб-Ваксберг
Сильнее всего нас трогают те книги, которые хорошо просвечивают через призму нашего собственного опыта. Но еще интереснее, когда книга в этот опыт вплетается. Например, когда ты едешь в поезде, переваривая долгий день и предвкушая беспокойную от постоянных укачиваний ночь и ранний подъем. Ставишь будильник, чтобы не пропустить нужную станцию. И видишь, что телефон разряжен, а в твоем пустом купе (какая дикость!) нет розетки. И вот ты стоишь в коридоре поезда (розетка нашлась только тут) и ждешь, пока на экране набежит достаточное количество циферок рядом с маленькой батарейкой.
От скуки и досады рыщешь в памяти смартфона и натыкаешься на купленную несколько недель назад книгу. В ней ты обнаруживаешь 19 коротких историй, каждая из которых хорошая по-своему: есть тут новая искренность на манер современных молодых авторов вроде Салли Руни, и гротескная фантастика, отдающая великим Воннегутом, и смех, и горечь – все это в обертке свежего трогательного стиля. И только дойдя до «Слов благодарности», ты замечаешь, что телефон уже полностью заряжен.
Спасибо тебе, Рафаэль Боб-Ваксберг, за эту безумно интересную ночь. Ну и за «Коня БоДжека», конечно.
«Муравечество», Чарли Кауфман
Если вы познакомились с фильмографией Чарли Кауфмана и считаете, что теперь готовы к его дебюту на вашей книжной полке, то вы ошибаетесь: к читателю Кауфман еще более беспощаден, чем к зрителю. Доведись ему снимать картину по мотивам «Муравечества», вышел бы не полный метр, а многочасовой сериал в духе третьего сезона «Твин Пикса».
Подобно одному из героев романа, 90 лет создававшего фильм длиною в 3 месяца и отказывавшегося этот фильм кому-либо показывать, Чарли Кауфман писал «Муравечество» для самого себя, и процесс явно доставлял ему огромное удовольствие (иначе откуда бы взялось больше 800 страниц такого отборного постмодернизма). Роман сначала привлекает тебя своей уютной атмосферой и отличным юмором, но затем все дальше и все глубже погружает тебя в глубины рефлексии и сатиры, время от времени сводя все повествование в сюрреалистичный поток сознания, едва ли до конца понятный самому автору.
Вы будете и смеяться, и плакать, и рыдать от бессилия: да, эта книга вызовет у вас целый спектр эмоций, но несмотря на желание бросить этот крест на полпути, вы дочитаете роман до конца. За такие книги следует браться хотя бы иногда, чтобы устроить своему внутреннему филологу встряску.
Если вы читали «Радугу тяготения» Пинчона, «Бесконечную шутку» Уоллеса или уж тем более «Улисса» Джойса, то «Муравечество» покажется вам даже несколько попсовым. А вот если вы только планируете покорить эти вершины постмодернистской литературы, Кауфман станет серьезной подготовкой.
