В конце октября в издательстве АСТ вышла книга историка и писательницы Люси Эдлингтон «Портнихи Освенцима. Правдивая история женщин, которые шили, чтобы выжить». Исследуя резонансную тему, автор провела множество подробных интервью с жертвами холокоста. Мы попросили писательницу, поэтессу и соосновательницу Школы литературных практик Оксану Васякину поделиться впечатлениями о новинке.
По промокоду febrislove дарим скидку 20 % на каталог Литрес + 2 книги из подборки в подарок!
В конце 80-х исследовательница памяти о холокосте Марианна Хирш впервые решилась посмотреть знаменитый фильм Клода Ланцмана «Шоа». Хирш отмечает, что в «Шоа» женщины не говорят, они плачут или поют. То есть становятся невербальными проводницами опыта тех, кто были свидетелями трагедии истребления евреев. То же замечание она делает относительно знаменитого комикса «Маус» Арта Шпигельмана: мать главного героя, как пишет Хирш в своей книге «Поколение постпамяти», «безгласна, но создает немой эмоциональный фон для ужасного повествования, в которое вписана».
Многие ученые утверждали, что вопрос любых различий не важен, когда мы говорим о холокосте. Трагедия как бы отодвигает гендер на задний план. В дискуссиях о «Шоа» специалисты, оппонирующие Хирш, объясняли отсутствие женщин в кадре тем, что речь в фильме шла от лица попадавших в зондеркоманды. Они состояли из мужчин, которые собирали одежду убитых в газовых камерах евреев и разгребали горы трупов, чтобы переместить их в крематории. Долгое время тема пола в концлагере не была затронута, и трагедия холокоста воспринималась учеными как общечеловеческая. Но постепенно эта точка зрения ставилась под вопрос. В том числе потому, что труд в лагерях смерти и стратегии выживания заключенных были гендерированы, а также зависели от принадлежности к профессиональным, религиозным и этническим группам, они зависели от уникальной судьбы и череды компромиссов.
Об этом и пишет Люси Эдлингтон. Одна из героинь ее книги, капо группы швей Браха, на протяжении всего заключения в Освенциме спасала близких ей и знакомых женщин, умевших шить. Для нее швейная мастерская, которая обслуживала верхушку лагерной администрации, с одной стороны, была местом унижения, страха и стыда. А другой – возможностью спасти себя, близких и незаметно, буквально под носом у коменданта лагеря, поддерживать группу сопротивления.
История, ставшая предметом повествования Люси Эдлингтон, – это сложно сотканное полотно. Все начинается с довоенного состояния модной индустрии и текстильного предпринимательства. Мелкий и крупный бизнес Германии, Франции, Чехословакии принадлежит евреям. Они одевают и обувают своих сограждан, обеспечивают логистику материалов, производство изделий и их реализацию. Но до поры до времени: немецкое правительство во главе с Гитлером решает национализировать еврейский бизнес. И постепенно, по мере продвижения немецких войск на восток, репрессивная политика Германии распространяется на другие государства.
По мере того как немецкая политика лишает европейских евреев права на торговлю и производство (70 процентов от всех предприятий), мы наблюдаем, как риторика начинает не совпадать с практикой. Отнятое у евреев имущество, которое по идее должны были пустить на нужды армии и воюющего государства, разворовывают чиновники и все, кто может дотянуться до шуб, золота и домашней утвари. Пока это имущество было во владении евреев, оно воспринималось как нечто грязное, но отнятое – оно не вызывает у воров неприязни.
То же произойдет в лагерях смерти: конфискованное имущество привезенных в Освенцим евреев будет складываться в ангар, названный местными Канадой. Странное название отсылает к мифу о том, что в Канаде якобы есть все. В Канаде много времени проведет и Браха Когут, ведь она обшивает жену коменданта и ей необходимы красивые, качественные ткани и изделия, которые можно перешить в пальто или костюм для хозяйки. В довоенное время немки втайне посещали ателье евреек: они любили их одежду, но не могли признаться в том, что все еще пользуются услугами еврейских швей. Эдлингтон отмечает эту противоречивую особенность поведения высокопоставленных немцев, которая во многом становится гарантом выживания некоторых евреев. И Браха понимает это. Ее швейный цех находится в здании, стоящем через забор от крематория. Пепел, поднимающийся из трубы, служит ей назиданием – он напоминает ей: чтобы выжить, необходимо сотрудничать и участвовать. Пепел падает и на фантастический сад, который разбила жена коменданта. Даже зимой в нем цветут розы, потому что сад оборудован системой отопления и топят его дровами, предназначенными для обогрева бараков. Овощи, собранные в саду, приходится мыть. Они покрыты пеплом.
За время существования швейной мастерской Брахе удалось спасти около двадцати женщин, некоторые из них не были еврейками. И это история выживания женщин в Освенциме. Здесь проходит граница гендерного различия. Станислав Аристов, автор исследования стратегий выживания женщин в Равенсбрюке писал, что заключенных свидетельниц Иеговы немецкие семьи чаще всего предпочитали для обслуживания домашнего хозяйства. Их религиозные убеждения влияли на исполнительность, принципиальный отказ от воровства и дисциплину. История швей Освенцима во многом рифмуется с изысканиями Аристова. Профессиональные швеи спасают жизнь себе и близким благодаря своему навыку.
Эдлингтон множество раз подчеркивает, что история Брахи и ее коллег – это история женщин. В том числе поэтому большое внимание в книге уделено телесности и опыту унижения в первый день в лагере. Ритуал трансформации из женщины в номер, из человека в вещь много раз был описан в литературе, посвященной лагерям. Все, что принадлежало заключенным, отнимают, дальше – унизительная процедура медицинского осмотра, ледяной душ и получение безликой формы. Эдлингтон предпочитает показать, как женщины проживали этот процесс. Телу посвящена целая глава: юные девушки, до этого раздевавшиеся только при своих сестрах и матерях, вынуждены теперь раздеться публично, по ногам некоторых из них течет кровь, потому что менструация еще не остановилась от недоедания и бессмысленного тяжелого труда. Страх, стыд, сексуальное насилие со стороны медицинского персонала – именно это важно для Эдлингтон. Она показывает: катастрофа не отодвигает гендер в сторону, наоборот, она заостряет различие.
Во многом Эдлингтон отвечает на запрос Хирш по поводу присутствия женских голосов в репрезентации опыта прошедших холокост: в главах она цитирует фразы из интервью своих героинь и показывает еще бывшую живой на момент написания книги главную героиню – Браху. История «Портних Освенцима» – это описание ткани человеческих связей, которая рождается не только благодаря связям Брахи и эксплуататорской логике лагерной администрации. Уже намного позже, в двухтысячных годах, Эдлингтон, не найдя «женщин, которые шили, чтобы выжить», пишет книгу для детей, сюжет которой связан с историей швейной мастерской Освенцима. И совершенно неожиданно для себя начинает получать письма от родственников тех, чьи жизни спасла Браха. Так, собирая по ниточке имена и описание опыта своих героинь, она рассказывает нам историю. Историю о том, как фашистская политика превращает человека в материал.
