Аудиогид по 10 местам в Москве, где у вас есть шанс встретиться с Пелевиным

По собственным воспоминаниям, тут писатель и впервые прикоснулся к буддизму; вернее буддизм коснулся его. «Слышал ли я хлопок одной ладони? – как-то спросил Пелевин, имея в виду дзен-буддистский коан, синоним просветления. – Много раз в детстве, когда мама шлепала меня по попке. Я думаю, что поэтому и стал буддистом».

«Дом песни», как называют историки здание под номером 8, был построен в 1910 году по проекту архитектора Никиты Лазарева. Но и до рождения Виктора Пелевина высотка на Тверском – в те годы самое высокое здание на четной стороне бульвара, – была местом средоточия русской литературы. «Дом песни», учрежденный тут камерной дивой Марией Олениной-д’Альгейм посещали Валерий Брюсов, Андрей Белый и Александр Блок. Что касается семейства Пелевина – его мать Зинаида Семеновна Ефремова, преподавательница английского языка и директор гастронома, отец – Пелевин Олег Анатольевич, офицер, работал в Бауманском университете и бабушка арендовали тут квартиру под номером «9». «Витя любил мать, – вспоминала подруга семьи Пелевиных. – Но боготворил именно бабушку. Она вечно читала ему книжки и кормила глазированными сырками». Через дорогу – в девятом доме на Тверском бульваре, в квартире на пятом этаже – разворачиваются и действия одного из культовых романов писателя «Чапаев и Пустота».

Сам Виктор Пелевин почти не распространялся о своей семье и детстве. «Я родился и вырос на Тверском бульваре, – вот единственное, в чем он когда-то признался. – Ходил по нему в школу, которая была за новым МХАТом. Тверской бульвар – это был лес, поле, стадион, все. Я там научился самому главному — кататься на велосипеде. Помню, лет в восемь меня сильно напугали два каких-то деревенщика из Литинститута, которые стали говорить со мной на народном языке. Снежные бабы Тверского бульвара всегда казались мне суровым напоминанием об особом пути России. Сейчас функцию Тверского бульвара в моей жизни выполняет Битцевский парк».

Речь об экспериментальном районе Северное Чертаново на юге Москвы. Еще школьником Виктор Пелевин переедет туда вместе с матерью и поселится в одной из жилых высоток. В крепости, где и спустя почти полвека его умудрится вспомнить лишь пара соседей. В месте, где Пелевин-писатель напишет первый роман и, кажется, достигнет нирваны.

В первые пару десятков лет это было училище для мальчиков, в архитектуре которого угадывались элементы дворцовых комплексов Фредериксборга, Розенборга и Биржи в Копенгагене. Но после реконструкции в 1976 году большинство исторического декора было утрачено. В годы Второй мировой войны в здании находилась разведшкола Смерш, где обучали разведчиков для диверсионной работы. «Скрытность» – именно то слово, которым позднее бывшие школьники характеризовали и Пелевина.

«Я помню, что Виктор был сосредоточенным, немного нелюдимым, – вспоминала мальчишку из параллельного класса философ Елена Петровская. – Помню и еще одну характерную деталь: в нашей школе как-то меняли форму на синюю, похожую на матросский костюм. Но Пелевин упорно продолжал ходить в старой, похожей на шинель серой форме. Такой человек». Другая знакомая Пелевина вспоминала: «Сказать о нем я могу лишь одно: он был очень нехороший».

Сам Виктор не скрывал, что со школой у него не ладилось. «Я не получал больше тройки за сочинения. Все время рисовал самолетики в школьных тетрадках». Все от того, что уже в детстве Пелевин выучил аббревиатуру своего имени – ПВО – и стал расшифровывать ее как «противовоздушная оборона». «Однако, я быстро понял, чего хотели от меня учителя, и старался это имитировать. Но мне постоянно говорили: «Это нехорошо. Ты не вкладываешь душу». Советская система образования в гуманитарной сфере напоминала мне опыты по замене здоровых конечностей на протезы». В параллельных с писателем класса учились актер Михаил Ефремов и сын основателя «Табакерки» Антон Табаков. Говоря о них, Пелевин с теплотой вспоминал, как втроем сидели в песочнице и докуривали окурки сигарет, которые Табаков-младший таскал из пепельницы отца.

Что насчет литературы – уже повзрослев Виктор Пелевин утверждал, что в школьную программу входят тексты, которые нормальный ребенок ни за что бы не прочитал сам. «Я вот почему-то любил всякие специальные книги. Монографии о Египте времен Среднего царства, о Древнем Китае, военных самолетах». Эту литературу он искал в библиотеке на базе ПВО под Москвой, в окрестностях которой, по воспоминаниям, проводил летние каникулы.

«Что же до первой книги, которую я прочитал – это были «12 стульев» Ильфа и Петрова. Мне было лет пять, и я не мог понять, что в этой книге находят смешного. Для меня это был рассказ о героических, но обреченных людях, пытающихся выжить во враждебном взрослом мире. Куда, возможно, когда-нибудь засосет и меня».

В 1964 году в залах МЭИ проходили съемки «приключений Шурика», тут учился (но не окончил институт) Тимур Бекмамбетов, а в 1979 году на факультет электрификации поступил 16-летний Виктор Пелевин. Но для писателя, по его словам, это был лишь способ не служить в армии. «Что в те годы, – говорил Пелевин. – Было то же самое как два года отсидеть в тюрьме».

«Во многом, мое поступление – это был выбор родителей. Что ж до меня, то у меня не было никаких личных жизненных планов, потому что мне одинаково не нравилось все, чем можно было заниматься в СССР. Но жизнь в Советском Союзе тасовала людей как карты – и никто не имел понятия, почему он что-то делает и зачем».

Пелевин, как вспоминают преподаватели, был вечно задумчив и прилежен. «Я, – говорит он, – перестал ходить на лекции спустя год, брал конспекты у девушек, и дальше – полагался на удачу». По словам писателя, в институте он получил специальность инженера истребителей МиГ, но в студенческой карточке Пелевин все же – инженер троллейбусов.

Пожалуй, главным, что он приобрел в институте было чувство вечной тоски. И именно это в какой-то момент побудило его взяться за литературу. «Мне тогда было 25 лет, – вспоминал Виктор. – Я был аспирантом, и мне в голову пришла забавная мысль для рассказа. Я придумывал похожие сюжеты и прежде, но это был первый раз, когда я решил все записать». Речь в том рассказе – первом в карьере Пелевина – шла о секретных наследниках Сталина, генсека, до сих пор живущего в системе подземных пещер и тоннелей под Москвой.

«Я не могу сказать, что рассказ был очень хорош, – вспоминает Пелевин. – Но мне понравилось чувство, которое я испытывал, когда писал его – это не было похоже ни на что, испытанное мной ранее».

Реинкарнация инженера в писателя произошла мгновенно. Пелевин не стал заканчивать аспирантуру, осознав: чтобы совершить шаг вперед ему необходимо вернуться назад. На Тверской бульвар, в окрестности дома, в котором он вырос. В место, прежде напоминавшее ему сумасшедший дом; там – за плетеным металлическим забором Литературного института, – Пелевин понял, что, кажется, знает, как обрести дзен.

Как любят вспоминать преподаватели: в кабинете, где сейчас располагается кафедра классической русской литературы – когда-то родился Александр Герцен. В Литературном институте учились Виктор Астафьев и Белла Ахмадулина, усадьбу посещали Николай Гоголь и Василий Жуковский. В романе Булгакова «Мастер и Маргарита» грибоедовский дом писателей также является прообразом двухэтажного желтого особняка на Тверском бульваре.

В 1989 году на семинар прозы писателя Михаила Лобанова поступил и Виктор Пелевин. По словам поэта Виктора Куллэ, который хорошо знал Пелевина, «в то время все ломанулись в литературу, всем стало казаться, что наступила перестройка, гласность, и теперь можно резать правду-матку, но это было не так». Спустя три года Виктор был отчислен с формулировкой «за то, что утратил связь с вузом». Хотя, как вспоминал он сам, этой связи никогда и не было.

«Там меня, конечно же, толком ничему не научили; три года мы в основном выпивали. И я просто перестал ходить на занятия, так как добился большего, чем мои преподаватели. И еще потому, что в пятый раз должен был сдавать экзамен по марксистско-ленинской философии. Я опасался, что у меня после этого на лбу появится красная звезда. Кроме того, останься я там еще на два года, дело кончилось бы циррозом печени».

Пелевин не боялся вылететь из Литературного института: уже с первых курсов там ходили байки о парне, заключившем пари: сдать все экзамены (от старославянского языка – до истории Средневековья) отвечая на вопросы исключительно фактами из биографии Аркадия Гайдара. Там же писатель познакомился с будущей журналисткой Юлией Латыниной; правда, романтическое общение не заладилось, стоило Пелевину сравнить юную девушку с Зинаидой Гиппиус.

К моменту отчисления в 1992 году Пелевин уже активно работал в журнале Face to Face, публиковал рассказы в «Науке и Религии» и успел издать трехтомник Карлоса Кастанеды в созданном им на пару с друзьями издательстве «Миф». «В то время мечтой каждого студента в институте было – наладить знакомства, – вспоминал Пелевин. – А мне нужно было всеми способами отыскать валюту». По словам Виктора Куллэ, «Пелевин был убежден, что у него есть все, чтобы состояться и заработать. Когда он давал мне почитать свои тексты, его не интересовало мое мнение, он сам все прекрасно знал о своем таланте».

Три года, проведенные в котле, где варится современная российская проза, убедили Пелевина в том, что его проза – материя из других измерений. И вскоре он принялся искать тех, кто также сможет проникнуть эти миры.

Холлы в подъездах высотой в десять метров, свободная планировка квартир, отдельные входы для жильцов с первых этажей, шведская система пневматического удаления мусора, все проезды – подземные, парковки – под домами. В Северном Чертаново старались спрятать все, что бросается в глаза урбанистам, и именно тут в одной из квартир на 16 этаже в 1975 скрылась семья Пелевиных.

Как выглядел их дом, место, куда время от времени (пока не был установлен автоответчик) проникали звонки, но не камеры журналистов? «Если говорить в узком бытовом смысле, – рассказывал Пелевин. – То последние годы я снюсь золотой рыбке, которая живет в круглом стеклянном аквариуме с тонким серебряным ободком на краю. Но вот где стоит аквариум, мне очень трудно определить, потому что окно закрывает шкаф. Но говорят вокруг, кажется, по-русски». За дерматиновой дверью в его квартиру – тишина. Никто из соседей, живущих на одной с Пелевиным лестничной площадке – никогда не видел писателя. Тем не менее, когда-то Виктор сам описал свой быт. «Мне надо перециклевать пол, переклеить обои, поменять пару дверей – а денег мало».

Жильцы высотки, поселившиеся там в одни годы с Пелевинами, когда-то видели писателя, прогуливающегося с матерью или на пробежке в Битцевском парке. Как и Будда, блуждая по лесу Пелевин надеялся «встретить там лучших людей нашего времени». Один из приятелей писателя по Литературному институт вспоминал о любимой забаве автора: время от времени он выходил на балкон своей квартиры с лазерной указкой и направлял ее в силуэты людей, проходящих под домом; когда человек останавливался, в ужасе видя на себе «прицел лазерной винтовки», Пелевин торжествовал.

После смерти отца и матери Виктор остался жить в Северном Чертаново один. «Я думаю, что одиночество является естественным состоянием каждого человека, – говорил он. – Единственное различие в том, что есть люди, которые понимают, что они одиноки, а есть те, которым не дано это понять. Думаю, я понимаю, что я одинок. И что я всегда буду таким».

Адрес дома, в котором жил, а может и по-прежнему живет Пелевин нашли журналисты. Сам он старательно заметал все следы. «Есть ли какое-то место, где бы вы чувствовали себя как дома?» – когда-то спросили у него в интервью. «Да, это мой ум, – ответил Пелевин. – Но там постоянно пожар. Семь тысяч лет».

Журнал «Наука и религия» был основан в 1959 году по личному распоряжению Никиты Хрущева. По задумке, издание должно было публиковать материалы по истории и теории научного атеизма. По воспоминаниям бывшего сотрудника журнала Эдуарда Геворкяна, в 1989 году в редакцию была прислана рукопись рассказа некоего Андрея Нечайкина, которым впоследствии и оказался Виктор Пелевин. Эта история была опубликована в 12 номере «Науки и религии», и уже тогда Пелевин отказывался фотографироваться для портрета, который должен был сопровождать рассказ. «Я сказал ему, Витя, ты прямо как моя бабушка, – вспоминает Геворкян. – Она считала, что фотография уносит кусок жизни. А он ответил: «Знаешь, так оно и есть»».

Пелевин будет придерживаться этого принципа и в дальнейшем: все фотографии – только выложенные в сеть им самим, на всех литературных симпозиумах – непременно в темных отражающих свет очках. Снимать их он не захотел даже во время съемки для журнала The New Yorker. Вскоре, и особенно после выхода романа «Empire V», это запустит слух о том, что нелюдимый писатель – на самом деле вампир. Но это не помешает Пелевину год за годом приумножать сангху – численность своих учеников и последователей. И интерес к писателю окажется выше, чем страх перед ним.

Сначала трехэтажный – этот дом был построен в 1908 году по проекту архитектора модерниста Леонида Стеженского и служил доходным домом Страстного монастыря. В 1920-х к зданию были пристроены еще два этажа.

Что насчет «Знамени», то этот журнал, в котором печатались тексты Анны Ахматовой, Бориса Пастернака, Михаила Булгакова и других авторов, основали в 1931 году, а существует он и по сей день, но уже по другому адресу – в Воротниковском переулке.

«В тот год, когда к нам попала рукопись Виктора Пелевина, – вспоминает главный редактор «Знамени» Сергей Чупринин, – тираж журнала был под миллион экземпляров. Разумеется, роман «Омон Ра» тогда прочли все. И издатели приметили Пелевина».

Сотрудники редакции тех лет вспоминают невзрачного парня в черной косухе, черных джинсах и черной майке, с небольшим носом, маленькими ушами и ничем не примечательным лицом. За публикацией «Омона Ра» последовал роман «Жизнь насекомых», за который Виктор Пелевин получил премию журнала, а затем в «Знамени» был опубликован и культовый роман писателя «Чапаев и Пустота».

«На протяжении трех месяцев Виктор приходил к нам в редакцию, – вспоминает заведующая отделом прозы в «Знамени» Елена Холмогорова. – Мы вместе работали над «Чапаевым и Пустотой», Пелевин вслушивался во все замечания, а правили мы довольно много, и усердно вносил изменения в текст».

Отношения «Знамени» и Пелевина испортились в один день. «Как-то он позвонил мне, – вспоминает Сергей Чупринин, – и спросил: «Сергей Иванович, а вам нравится «Чапаев и Пустота»? Я ответил: «Виктор, думаю, книжка будет иметь успех». Но Пелевину было этого мало. «А вам, – спросил он, – вам нравится этот текст?» Я замешкался с ответом, и Пелевин сказал: «Понятно«, – и бросил трубку». С тех пор писатель больше никогда не присылал в «Знамя» рукописи и не появлялся в редакции.

Впрочем, после выхода «Чапаева и Пустоты» – это ему было и не нужно. Тантрический обряд по высвобождению нового большого писателя был завершен. Журналов Пелевину стало мало. Имя, нарицательное в московских книжных кругах, требовало теперь увековечить себя в книге.

«Помню, как я предупредил его, – вспоминает Глеб Успенской. – Виктор, вот сейчас вы такой скромный. Пообещайте мне, чтобы не дай бог вы не стали знаменитым, а еще хуже – великим через каких-нибудь три года. Потому что мне страшно не хочется тратить свою жизнь на развитие вашего тщеславия». Как вспоминает Успенский, Пелевин тогда встал перед ним на колени и поклялся «сидеть тихо». Но обещание это было нарушено.

Вскоре в «Вагриусе» был напечатан роман «Generation П» – культовая и на сегодняшний день единственная экранизированная книга Виктора Пелевина. Она издавалась в двух обложках – черной (как часть серии современной российской прозы) и цветастой – которую нарисовал сам Пелевин. По словам Успенского, книга с рисунком Виктора продалась в три раза лучше, чем та, над которой корпели дизайнеры издательства. «И вскоре Виктор понял, – добавляет Успенский, – что на тиражи в двести тысяч экземпляров можно жить».

После выхода книги Пелевин переехал в Германию и работал над новыми романами, писал текст для мировой антологии, в которой также собирались публиковать повесть Умберто Эко. По слухам, в то время он бросил на середине около пяти рукописей, но одну – «Диалектика Переходного Периода из Ниоткуда в Никуда» – все же завершил, и вернулся с ней в Москву. Правда, работа Пелевина с «Вагриусом» перестала складываться: Виктор считал, что за книги ему недоплачивают, а издательство печатает «левые» тиражи. Поэтому новая рукопись была впервые опубликована в ЭКСМО, где и по сегодняшний день выходят все романы писателя.

Попрощался с «Вагриусом» Пелевин в свойственной ему таинственной и саркастичной манере. Главного негодяя в «Диалектике Переходного Периода из Ниоткуда в Никуда» он нарек Жорой Сракандаевым – что напомнило критикам о генеральном директоре «Вагриуса» Анатолии Скорондаеве.

Сракандаев, чье прозвище в романе звучит как «Ослик Семь Центов» – отдается партнерам исключительно нацепив на себя тряпичные ослиные уши. Пелевин ни раз проделывал этот фокус и прежде. В «Generation П» фамилия одного из неприятных литературных критиков – Бесинский, что отсылает к преподавателю Виктора из Литературного института, а потом – и его рецензенту из «Литературной газеты» – Павлу Басинскому.

Уход Пелевина из «Вагриуса» совпал и с его исчезновением с радаров прессы. Пелевин взял обет молчания; и все, о чем ему хотелось высказаться – теперь говорили за него его бестселлеры.

В последний раз живого Пелевина видели в 2003 году – на симпозиуме российских писателей в Токио. Позже – он давал интервью, но на вопросы отвечал исключительно по электронной почте. С ним общаются только редакторы его книг – по телефону. Журналисты не знают, как с ним связаться – абонент всегда временно недоступен. В доме в Северном Чертанове, где прописан Пелевин – его не видели даже консьержи. В библиотеке в соседнем доме – о Викторе Пелевине знают, но только как о призраке, который, как говорят, обитает в одной из высоток.

Пелевин несколько раз объяснял причины этой конспирологии. Причина номер один. «Мне кажется, что очень большая опасность, когда «писатель» пытается жить вместо тебя самого. Я писатель только в тот момент, когда я что-то пишу, а вся моя остальная жизнь никого не касается». Причина номер два. «Фотографии всегда лгут, потому что они придают чему-то мимолетному, существующему долю секунды – статус существующего вечно». Версия от автора под номером три. «В The Boston Globe написали про меня, что я избегаю телевидение и не беседую с журналистами. На самом деле меня на телевидение не приглашали ни разу, но я решил: раз так пишут, пусть так и будет». Наконец, пятая причина. «В Москве я много езжу на метро, а если мое лицо увидят в телевизоре, то там ко мне все начнут приставать».

Лишь единожды, уже будучи автором бестселлеров, Виктор Пелевин продемонстрировал себя публике. Это было здесь – в японском ресторане «Изуми» в 1999 году, во время интервью Виктора с редакторами журнала Vogue – Аленой Долецкой и Кариной Добротворской. Тогда, перепив сакэ, Пелевин на секунду перестал контролировать все, что происходит вокруг – и фотограф успел сделать фотографию для журнала. Раскосые азиатские глаза, круглое лицо, насупленность.

«Я только что готов был поверить, что красивые умные девушки могут со мной просто так посидеть, побазарить… – сетовал писатель. – А так не бывает, потому что это работа такая, да? Именно поэтому этот мир и вырубился. Он все время выставляет красоту, ты идешь ей навстречу, а там – или микрофон, фотоаппарат или бабки».

С тех пор, как говорил сам Пелевин, встретить его можно только во время медитации или во сне. «Но проснувшись, многие этого не помнят».

Здоровье писателя всегда вызывало беспокойство у читателей. Психоделическая фабула его романов быстро запустила миф, согласно которому автор хорошо знаком с запрещенными химическими препаратами. Пелевин пытался разрушить эти легенды. «Наркотики, которые я регулярно употребляю – это спортзал и бассейн, – говорил он. – Когда не могу достать бассейн, принимаю двойную дозу велосипеда. Мне жалко людей, которые тратят себя на наркотики». Но после новости о предполагаемой смерти автора – в сети стали поговаривать о возможной передозировке.

Этот миф был развеян тут – в Столешниковом переулке, в редакции издания The Blueprint, которое в 2021 году окончательно воскресило Пелевина. Журналисты нашли снимки от 2020 года, на которых изображен здоровый и живой автор. Только темные очки Пелевину теперь заменяли очки для зрения. По оценке алгоритма по распознаванию лиц, сходство человека на снимке и Пелевина на архивных фото составило 75%, что означает «с достаточно большой вероятностью это один и тот же человек».

Комментариев от самого Пелевина на этот счет на последовало. Может быть, он, как поступал и прежде, оставил их в виде зашифрованного сюжета в новом романе «KGBT+», вышедшего в ЭКСМО и крупнейшем сервисе цифровых книг ЛитРес.