Диктаторы не приходят к власти самостоятельно: на пьедестал их возводят люди, чьи проблемы те обещают решить «твердой рукой». Франсиско Франко обещал испанцам восстановить монархию, Антониу ди Салазар боролся с экономическим кризисом в Португалии, а греческая хунта «спасала» страну от хаоса в правительстве, бедности и разрухи, вынуждающих население уезжать из страны.
Первое время диктаторы сдерживают обещания, но рано или поздно становятся озабочены лишь сохранением собственной власти. Все помнят Гитлера, Муссолини, Мао и Сталина, многие знают о режимах Чаушеску, Пиночета, Пол Пота, Ким Ир Сена, Милошевича и Каддафи. Каждого из них современники воспринимали как сильного лидера, и каждый почти сразу или через какое-то время перешел к репрессиям и террору.
Рано, как семилетние диктатуры Греции и Аргентины, или поздно, как случилось в Испании и Португалии, где диктатуры продержались у власти по 40 лет, режиму приходит конец. Падение может случиться за один день, но фундамент изменений закладывается годами. В книге «Конец режима» Александр Баунов описывает судьбу трех европейских правых диктатур, сошедших на нет почти без насилия и массовых потрясений. В этой статье мы расскажем, какие факторы, по мнению автора книги, влияют на неминуемый исход авторитарных режимов.
По промокоду march20 дарим скидку 20 % на каталог Литрес! (включая новинки)
Время нельзя остановить даже танками
Время играет на стороне изменений. За долгие десятилетия появляется поколение, не обремененное воспоминаниями о становлении режима и опасениями за свою безопасность. Люди больше не боятся репрессий и гражданской войны, они не видят необходимости в суровой форме власти — их больше не нужно спасать, и жестокий руководитель не выглядит как неизбежность. От него пытается избавиться и элита, чтобы не превратиться из помощников в жертв.
«Время выращивает внутри старой диктатуры новое общество, и она впускает его в себя, чтобы не разорваться сразу и выжить, становится эластичнее в одном месте и ригиднее в другом, но в конечном счете умирает, не вместив это новое общество в себя. Умирает мирно или не очень».
Время так же безжалостно к физической оболочке вождей. Диктаторы могут позволить себе услуги лучших врачей своего времени, но естественные процессы старения ослабляют их здоровье, лишают способности ясно мыслить и постепенно подрывают авторитет в глазах общества — дряхлость редко выглядит внушительно. Чтобы убедиться в этом достаточно посмотреть на фотографии авторитарных лидеров в начале и конце правления: лощеного профессора Салазара в конце жизни сразил инсульт, а каудильо («предводитель» по-испански) Франко в старости страдал болезнью Паркинсона. Оба до последнего пытались удержать власть в своих руках, но в конце концов тиранов ждал естественный финал.
Преемники проявляют самостоятельность
За долгие годы у власти диктатор начинает олицетворять свой режим, становится с ним единым целым. И после ухода вождя возникает законный вопрос: раз можно жить без диктатора, может быть, можно и без режима?
В этот критический момент власть у преемника, и ему предстоит выбрать: действовать так, как завещал предшественник, или сменить вектор в сторону другого политического режима. Успех любого решения зависит и от отношения народа к новому лидеру. Франко начал формировать лояльность к своему преемнику Хуану Карлосу задолго до отхода от власти. Он пытался воспитать сына испанского принца Хуана, главы испанского королевского дома, который жил в изгнании с 1931 года, в своей политической вере, чтобы тот продолжил править Испанией по лекалам каудильо. Он надеялся, что вместе с властью к тому перейдет и его авторитет. Вождь португальского «Нового государства» Салазар до последнего удерживал власть в своих руках, но она была передана без его ведома Марселу Каэтану, неофициальному лидеру реформаторов и правой руке диктатора. Лидер греческих «черных полковников» (их прозвали так за цвет рубашек) Георгиос Пападопулос после переворота сначала стал премьер-министром, а затем попытался избавиться от монархии. Но в результате все преемники лидеров-автократов оказались несостоятельны и не сохранили наследия предшественников.
«Хуан Карлос знает, что хочет перемен, но как именно их проводить, ему не вполне ясно… Каэтану играл в реформы, либеральничал, пустился в эксперименты с выборами, переименованием правящей партии, в разговоры о федерализации империи, породил несбыточные ожидания и проиграл, а вместе с ним рухнуло все здание… Полковники пали после того, как Пападопулос ослабил хватку и принялся изображать гражданского президента. Греческая монархия пала вместе с хунтой, потому что не смогла себя ей должным образом противопоставить».
Война может пойти не по плану
Хунта «черных полковников» захватила власть силой под предлогом борьбы с «коммунистической угрозой» и получила поддержку части граждан, уставших от нестабильности. Семь лет военные удерживали контроль над Грецией, но пали после неудачной попытки присоединить Кипр, который исторически населяло греческое большинство. В глазах соотечественников «полковники» потеряли право на власть, а унизительное поражение и хаотичная мобилизация лишили хунту поддержки армии.
«Если бы поглощение удалось, они стали бы героями греческой нации. Но оно провалилось, и хунта полковников превратилась в идеальный пример падения авторитарного режима в результате военной авантюры, которая оказалась ему не по силам. Точно так же через семь лет после неудачной попытки силой вернуть оспариваемые у Британии Фолклендские (Мальвинские) острова пала аргентинская военная хунта».
Португалия на заре диктатуры вела затяжную войну в Африке, пытаясь удержать народ в границах своих колоний и сохранить звание крупнейшей колониальной державы. Это мучительное противостояние не находило отклика у граждан и решение «наследника» Салазара Каэтану после его смерти продолжить военный конфликт привело к революции.
Ее инициаторами стали кадровые офицеры среднего звена: они устали от затяжной войны, в которой было невозможно выиграть, и от правительства, не предпринявшего попыток завершить войну политически и предотвратить позорное поражение. Попытка Каэтану пополнить ряды военных с помощью обещаний капитанского звания сразу по окончании полугодового курса разозлили офицеров еще больше, ведь они служили годами, чтобы получить капитанские погоны. Часть офицеров вышла на улицу с целью свергнуть режим и получила поддержку народа, а затем и солдат правительства, отказавшихся стрелять в восставших: мятеж военных превратился в гражданскую революцию, известную сегодня как «Революция гвоздик».
Франсиско Франко пришел к власти в Испании после долгой, кровавой и разрушительной гражданской войны, но завоевательных амбиций в отличие от Салазара и Пападопулоса он не проявлял.
«Переворот Франко был задуман как быстрая и победоносная военная операция, но в итоге превратился в медленное и разрушительное завоевание страны. Даже армия не поддержала мятеж в едином порыве, множество офицеров и солдат воевали на стороне республики. Мятеж генералов, который в итоге возглавил Франко, растянулся на три года, превратился в гражданскую войну, в которой погибло 5% населения и еще больше бежало за границу. Франко не получил той поддержки граждан, на которую рассчитывал, и ему пришлось завоевывать страну, которая, как он думал, встретит его цветами».
После смерти Франко, его преемник Хуан Карлос взял демократический курс, а попытка бывших сторонников Франко возродить диктатуру также обернулась неудачей. Продуманный план захвата стал жертвой ряда случайностей, но был закономерен.
«В то время как силовики — армия, гражданская гвардия, спецслужбы — продолжали считать себя лучшими людьми в стране, самыми неподкупными, патриотичными, эффективными, и на этом основании некоторые из них верили, что им принадлежит право на власть, общество не разделяло их завышенной самооценки. Оно стало слишком развитым, чтобы пойти за группой людей в погонах, возомнивших, что они лучше всех знают, как управлять страной».
Доверие церкви легко потерять
К 1960 году церковь предпочла любовь народа благосклонности лидеров, которые приходят и уходят. Еще через десять лет католическая церковь постепенно дистанцировалась от диктатур по всему миру, не желая ассоциироваться с авторитарными режимами и отказывая им в поддержке. Франко был ревностным католиком. Салазар видел в церкви политического врага и не подпускал к управлению страной, но завоевал ее лояльность, подняв культ явления Богоматери в Фатиме до мирового уровня. Долгое время церковь давала моральное «разрешение» Франко и Салазару проводить свою политику, и потеря этой опоры нарушила их равновесие.
«Публичного покаяния от испанского лидера она [церковь] не требовала, но и свое благословение с него сняла. Официально Испания Франко считалась католическим государством, национальный католицизм был одним из пунктов его государственной идеологии, и размолвка с церковью ставила режим в неудобное положение».
В Греции, где и без того православная церковь сохраняла сильный авторитет, хунта полковников взяла курс на возрождение «греко-христианской цивилизации»: лозунг нового режима звучал как «Греция для греков-христиан», а главными врагами стали рок-музыка и атеизм. Но Греция уже тогда стремилась догнать европейское сообщество по уровню жизни и осуждение церковью диктаторского режима не могло пройти незамеченным.
Народ быстро устает от бедности и коррупции
Португальский народ терпел диктатуру Салазара, который смог поднять национальную экономику и сократить внешний долг. Греки получили от полковников антикоррупционные меры. На глазах испанцев Франко воспитывал сына бывшего монарха и обещал передать ему власть.
Жизнь отдельных людей, несмотря на жесткость режима, становилась лучше. Был заключен негласный договор — политические свободы в обмен на благосостояние. Но экономический рост не может длиться вечно и заканчивается периодом стагнации. Когда новая власть не может сдержать свое обещание и обеспечить равномерный экономический подъем и безопасность, она превращается из «твердой руки управления» в источник проблем населения. Люди начинают испытывать недовольство и вести самостоятельную борьбу.
«Общество устало от отживших лозунгов и разделения граждан на патриотов и врагов и искало способы наладить надежные каналы взаимодействия с властью, избавиться от дефицита политических прав и гражданских свобод, получить возможность наказывать или поощрять правительство».
Режиму нужно бежать со всех ног, чтобы только оставаться на месте. А неоднозначность решений вновь приносит в страну хаос, от которого диктаторы обещали избавить свой народ.
Внешняя политика влияет на внутреннюю
Диктатуры Испании, Португалии и Греции были последними крупными авторитарными режимами Запада. Осуждая их политическое устройство, европейские страны и США не считали их противниками. Запад боролся с режимом мягкими мерами — изнутри.
«Есть историческое наблюдение, так много раз подтвержденное на практике, что его можно считать законом. Вовлечение в совместную хозяйственную деятельность оказывается более эффективным способом повлиять на чужой политический режим, чем его экономическая изоляция. Правда, вовлечение смотрится не так эффектно: оно сперва меняет не столько политическую форму, сколько скрытое за ней содержание. Именно такие перемены начали происходить с Испанией и Португалией».
Опасаясь советского вторжения, европейское сообщество сняло с Испании часть изоляционных мер и допустило в ООН, тем самым сделав страну частью западной системы безопасности. Франко воспользовался случаем, но регулярно напоминал своим сторонникам, что новый внешний курс не внесет перемен во внутреннюю политику. Почти тот же сценарий ждал Португалию — холодная война побудила страны Европы объединиться как можно теснее. Подход Запада дал неожиданный результат.
«В 1986 г. Португалия одновременно с Испанией вступила в Европейское экономическое сообщество, будущий Евросоюз, пообещав в обмен на допуск в общий рынок Европы масштабную приватизацию. На пять лет раньше к ЕЭС присоединилась Греция. Три вчерашние правые диктатуры надолго — до вступления в Евросоюз бывших коммунистических диктатур Восточной Европы на рубеже ХХ и ХХI вв. — стали главными получателями европейской финансовой помощи. Так единая Европа отблагодарила их за демократизацию солидным чеком».
Перечисленные нами факторы не единственные общие черты большинства диктатур. Каждая следовала разными путями и оставила следы в истории своей страны. Но так или иначе, их судьба внушает надежду: жизнь каждого диктатора конечна, а даже самый устойчивый авторитарный режим обречен на изменения.
