Уже в конце февраля «Издательство АСТ» выпускает последний на сегодняшний день роман Чака Паланика «Рождение звука» в переводе Сергея Лобанова. Новая работа признанного мастера трансгрессивной прозы во много перекликается с его дебютом – «Бойцовским клубом». И нет, дело не ограничивается лишь тем, что аудиоверсию книги (которая уже совсем скоро появится на ЛитРес) зачитывает Евгений Дятлов – актер, чьим голосом в нашем дубляже разговаривает герой Эдварда Нортона в экранизации Дэвида Финчера. Разбираемся, поменялся ли авторский стиль Паланика за почти четверть века, и почему его романы актуальны в 2022-м году.
По мнению Митци — и некоторых дикарских
племен, — фотография крадет душу человека. А еще
душу крадут аудио- и видеозаписи. Лучшее творение
человека — это сам человек. Мы творим себя, свою
внешность и поведение, в собственном воображении.
Именно там у каждого из нас создан идеальный я.
Идеальное произведение искусства, которое получается,
когда отвергаешь все не столь качественное.
Чак Паланик
«Рождение звука»
Сестра таланта
Паланик — признанный мастер минимализма. Его романы всегда стремительны, а потому весьма экономичны в объеме. Так почему бы не сэкономить немного вашего времени, последовав примеру гуру, и не уместить статью в одно предложение: если вам нравится творчество Чака Паланика, то и «Рождение звука» придется по душе; если же сочинения самого плодовитого литератора «поколения Х» вас не впечатляют, то лучше обходите свежий роман стороной. Редактор, впрочем, сказал, что за такое не заплатят, потому, пожалуйста, потерпите еще немного.
Про что пишет Паланик — сейчас и вообще
Формулу классического паланиковского романа довольно легко вывести: возьмите несколько странноватых и не совсем здоровых в ментальном смысле личностей, поместите их в абсурдную, но жутковатую ситуацию, приправьте все это энциклопедическими фактами и сатирой — вуаля! — пускайте в тираж. Из лейтмотивов — саморазрушение, месть, подрыв устоев (иногда буквальный), наркотики и смерть. Формула, апробированная еще на «Бойцовском клубе», закрепленная в «Уцелевшем», «Невидимках», «Колыбельной», работает до сих пор.
О чем «Рождение звука»? Примерно о том же. Структурно и содержательно, новый роман недалеко ушел от паланиковского magnum opus (по совместительству дебюта, которому, к слову, этом году исполняется двадцать шесть лет), а вот идейно… Издательская аннотация сообщает: «Искусство требует жертв». Только это лукавство. Настоящее искусство ничего ни от кого не требует и ничего никому не должно. Жертв требуют люди. И Паланик долгие годы непрестанно нам об этом твердит. А его герои — иллюстрируют.
Героев, кстати, в этот раз двое: страдающая провалами в памяти звукорежиссерка Митци, чья специализация — леденящие кровь предсмертные крики, которыми киноделы компенсируют недостатки актерского таланта в своих картинах; и потерявший семнадцать лет назад свою дочь клерк Фостер, на примере которого, как на пальцах, можно объяснить первокурснику с гуманитарного, что такое ресентимент. Как водится, у обоих полно скелетов в шкафах и в довесок серьезные психические проблемы, с которыми они справляются очень по-разному, но оба — крайне экстравагантно. Экстравагантность — это вообще про персонажей Паланика. А еще им сложно сопереживать — чересчур функциональны. Самое живое, что в них есть, — их болезненность и порочность, отчего назвать их симпатичными язык не поворачивается.
Впрочем, не вызывающих большой симпатии героев можно списать на жанр — порядочным людям в социальной сатире делать нечего, а как бы ни тегали последние книги Паланика на Goodreads («ужасы», «триллер», «детектив», «антиутопия»), он был и остается сатириком, причем в самом чеховском смысле: подобно Антону Павловичу, он не прочь через трагедии маленьких людей подсветить изъяны современного общества. В «Рождении звука», например, достается Голливуду и спекулирующим элитам. Краски, как всегда, сильно сгущены — хроника одной мести быстро разрастается до апокалиптических масштабов, — но мысль подо всем этим гротеском лежит приземленная: какими бы радикальными или благими ни были твои намерения, система придумает, как поудачнее их подогнать под себя. Она никогда не останется в проигрыше, тебе ее не поменять и не сломать. Лучшее, что может с тобой произойти, — это если твои собственные интересы будут совпадать с интересами истеблишмента. Тогда, быть может, и тебя ждет хэппи-энд. Правда, в духе Паланика: извращенный, где каждый герой получает именно то, что хочет, будь то месть, искупление или мировая слава. И для самих героев финала удачнее, пожалуй, сложно придумать, но читатель в наверняка посчитает такую развязку неутешительной.
Прием (в целом)
Паланик любит строить сюжеты вокруг абсурдных, неочевидных идей в духе, скорее, городских баек, нежели газетных вырезок. Даже когда речь идет о чем-то далеком от фантастики, например, о теневом бизнесе, завязанном на производстве звуковых эффектов для голливудских картин, развитие эта история получает такое, что если пересказать сюжет «Рождения звука» в нескольких словах, он покажется полнейшим фарсом. Но здесь раскрывается один из главных талантов Паланика — умение построить вокруг абсурда увлекательную историю.
Нестыковка портила все. Зрелищно фильмы
становились лучше год от года. Компьютерная
графика, цифровая анимация. Но когда дело дохо-
дило до звука, начинался полный отстой: в кадре
со скачущим рысаком стучит пара кокосовых орехов. Бредет актер по снегу, а у микрофона орудуют
пестиком в пакете с кукурузной мукой. В кинозале
все звучит отлично, и долби, и сурраунд, но вот кухня, где звук готовится, это просто средневековый ***** [бардак]. Лист железа сойдет за раскаты грома. Крылья летучей мыши? Быстро раскрываем и закрываем зонтик.
Вероятно, отчасти поэтому романы Паланика такие короткие и стремительные — он не дает читателю времени отдышаться, переварить прочитанное, осознать, насколько абсурдно происходящее. Только ты немного отошел от очередного сногсшибательного поворота, а автор уже расчехляет бейсбольную биту, готовясь нанести еще один сокрушительный удар буквально на следующей странице. С твистами, к слову, в «Рождении звука» порядок: присутствуют, один даже с претензией на изящество.
Стиль (в частности)
Да, романы Паланика — это всегда концентрат. Его минималистичный стиль повествования не позволяет разбавить прозу отвлеченными деталями. Если персонажу посвящено больше одного абзаца — каким бы третьестепенным тот ни казался, в дальнейшем он еще сыграет существенную роль. Если упоминаются события, места или таблетки — все это развешанный на стенах мелкий калибр, при этом Паланик так отточил мастерство построения эпизода, что каждую вторую сцену можно представить как законченное произведение.
Разбавить гротеск помогают разбросанные тут и там энциклопедические вставки, еще один характерный прием. Иногда они забавные (как, например, вагинальная эмболия в «Снаффе»). Иногда выдуманные (как, опять же, вагинальная эмболия в «Снаффе»). Хотите знать, что такое «крик Вильгельма»? Пожалуйста, вот вам краткий экскурс.
А вы слышали о «вопле Гуфи»? Наверняка нет, но вот сам звуковой эффект вам точно знаком. Научно-популярные выдержки — это те островки правдоподобия, благодаря которым произведение не скатывается в откровенный сюрреализм, начиненный грубоватым юмором. Последнего тут ровно столько, чтобы подсластить пилюлю, но не надоесть.
По итогу
Перефразируя знаменитую цитату Тарантино: Паланик так и не написал ничего лучше «Бойцовского клуба» – а кто написал?
Трансгрессивную прозу, певцами которой, наряду с Палаником, являются, например, Ирвин Уэлш, Брет Истон Эллис и Дуглас Коупленд (то есть пресловутые «иксеры»), давно поглотил литературный мейнстрим. Ее характерные приемы можно обнаружить у Ханьи Янагихары, Гиллиан Флинн (особенно в рассказе «Кто-то взрослый»), Эммы Клаин и многих других. Для жанра, главный номер которого — шоковая терапия, читатель стал слишком толстокожим.
Но несмотря на перемены в литературном ландшафте, Паланик остается верен себе. Он использует все те же приемы, те же сюжетные ходы, все так же пытается встряхнуть читателя: то неожиданным сюжетным поворотом, то отталкивающе жестокой сценой. Плохо ли это? Скорее нет. Когда ты берешь в руки новый роман Паланика, ты всегда знаешь, чего примерно следует ждать, а потому едва ли будешь разочарован. Это все еще увлекательная литература на пару вечеров, противопоказанная людям с повышенной тревожностью. Она способна вас развлечь, удивить, немного рассмешить и даже напугать. Быть может, таким и должен быть роман, написанный в эпоху стримингов, блокбастеров «Марвел» и метавселенных — быстрым, концентрированным, кричащим. А как еще бороться за наше с вами внимание?
