В своё время эта пара была иконой стиля, эталоном творческого союза. Блистали в Каннах и на Венецианском фестивале, их скандальная песня «Je t’aime… Moi non plus» прочно удерживала верхние строчки хит-парадов – к большому негодованию самого Папы Римского. Они прожили вместе почти 13 лет, наполненных любовью и страстью – во всяком случае, так может показаться со стороны. О том, какой на самом деле была жизнь со знаменитым композитором и режиссёром Сержем Генсбуром Джейн Биркин с подкупающей искренностью рассказывает в своих мемуарах «Дневник обезьянки (1957-1982)».
Первый брак
Первым мужем Джейн Биркин стал композитор Джон Барри. Джейн не остановила ни разница в возрасте – ей было 18, Барри – 32 – ни то, что это были её первые серьёзные отношения. Джейн в тот момент была совсем юной девушкой, она только начинала открывать свою сексуальность. До Барри она не знала мужчин, и брак с ним не сделал её счастливой. Напротив, пока муж занимался карьерой и встречался с другими женщинами, не скрывая этого от Джейн, она страдала от одиночества:
«Всё, чего я сейчас хочу, — это ребенок. Пока это только мечты, что неудивительно, учитывая, что мы спим вместе не чаще трёх раз в месяц. Моя жизнь представляется мне ненормальной: играть с самой собой, когда ты замужем, представляется мне унизительным, и я чувствую, как у меня портится характер. Меня потихоньку душит чувство, что я нелюбима и нежеланна».
Даже рождение малышки Кейт в 1967-м не спасло их отношения. С каждым днём Джейн всё больше убеждалась: она не нужна Джону Барри:
«Богом клянусь: если всё останется по-прежнему, я уйду к первому встречному, к любому, кто согласится посвящать мне хоть немножко больше времени; кто захочет, чтобы я раскрыла свои способности; кто будет во мне нуждаться и хотя бы чуть-чуть обо мне беспокоиться; к тому, кто не будет каждую секунду думать только о себе. Я начинаю его ненавидеть. Я ненавижу его эгоизм».
В 1968-м году их брак распался. Джон Барри мало интересовался Кейт – его участие в жизни дочери ограничивалось тем, что он оплачивал аренду дома на Чейн-Роу.
Встреча с Сержем Генсбуром
С Сержем Генсбуром Джейн Биркин познакомилась на съёмках фильма «Слоган», куда её пригласили, несмотря на плохой французский. Нельзя сказать, что Джейн покорила его с первого взгляда, скорее, наоборот:
«Он окинул меня саркастическим и даже презрительным взглядом: что это за англичаночка в каком-то нелепом платье, которая бормочет свои реплики на языке, отдалённо напоминающем французский, и рыдает, смешивая эмоции, необходимые для роли, с личными переживаниями, чего он терпеть не мог». <…>
Одним словом, мужчина вёл себя холодно и отчуждённо, но вовсе не враждебно. И хотя он, как звезда, имел полное право наложить вето на выбор актрисы, он этим правом не воспользовался.
И все же их роман был стремительным и головокружительным. Два безумца нашли друг друга – Генсбур с его склонностью к эпатажным поступкам и Джейн с её детской непосредственностью и какой-то болезненной потребностью любить и быть любимой. Джейн влюблена, влюблена без оглядки, она ныряет в чувства с головой, забывая о себе – хотя признается, что боится вновь оказаться в тени большого таланта, как это случилось с Барри.
«Он очень мягкий и нежный и в то же время очень сильный, он очень тонко всё воспринимает, а в плане секса он просто чудо. Тем не менее я чувствую, что он — нечто большее, чем сексуально привлекательный мужчина. Он блистательно талантлив и уникален. Если я его потеряю, для меня это будет самая страшная потеря, потому что я еще никогда не была так счастлива. Это настоящая любовь, и она делает меня сильной».
Их союз был плодотворным во всех смыслах, они поддерживали друг друга в творческих начинаниях и часто работали вместе: в фильмах «Слоган», «Марихуана», «19 девушек и один моряк», «Я тебя люблю… Я тебя тоже нет» и других. Генсбур ни в коем случае не ограничивал Джейн в её стремлении к славе и поиске своего пути. Но не от большой любви – скорее, он был слишком занят собой. Жизнь с этим непростым человеком сложно назвать безоблачной. Он поднимал на Джейн руку, проявлял черты домашнего тирана и не слишком заботился об удобстве окружающих. Взять хотя бы квартиру в Париже, где они жили впятером – с двумя детьми и няней:
«Эти двенадцать лет мы прожили в страшной тесноте. Если Сержа не было дома, нам запрещалось заходить в гостиную и прикасаться к его роялю. Впрочем, когда он был дома, действовал тот же запрет. Мы никогда не чувствовали себя по-настоящему дома. <…> Серж если и уделял детям внимание, то с единственной целью — научить их хорошим манерам. «Не снимай запястье со стола; не перекрещивай вилку и нож…» Это было поистине викторианское воспитание».
Пожалуй, если бы их отношения взялись анализировать современные психологи, Сержу Генсбуру вряд ли удалось избежать ярлыка «абьюзера»:
«Он всегда говорит, что во всём виновата я; мы миримся, но прощения всегда прошу я.
Во время работы над «Дон Жуаном», накануне съемок постельной сцены с Бардо, Серж устроил мне бурный скандал на почве ревности к Вадиму. Возле двери у нас стоял медвежонок под стеклянным колпаком. В разгар ссоры он упал, и Серж, нахлобучив его мне на голову, протащил меня по полу. Он сделал это нарочно, чтобы на следующий день я не могла появиться на площадке.
«Тебя здесь кормят, и поят, и дают крышу над головой», — заявил сегодня вечером Серж. «У меня ничего нет», — ответила я. <…> Всё здесь принадлежит ему, а я не имею права даже слово сказать. Я сижу на стуле и боюсь шевельнуться — вдруг что-нибудь сломаю».
Начало конца
«Я должна быть счастлива, но я не чувствую себя счастливой», – всё чаще повторяет Джейн Биркин ближе к концу первой части мемуаров. Их брак обречён. Нет, не потому что из него ушла любовь – она по-прежнему любит Сержа так, как никогда и никого любить не будет. Но терпеть его грубость, его пьянство и хамское отношение Джейн больше не считает возможным:
«Он устраивал скандалы на глазах моих родителей, на глазах у детей, однажды вызвал из Парижа такси, но напился и опоздал на шесть часов. У него появилась мания величия. Его фильмы, его диски, его жизнь — только это имело значение. Всё остальное должно было застыть и не двигаться, включая меня и детей. За столом он отдавал нам приказы, как себя вести. Он грубо и без причины нападал на Кейт. В нём проснулось мужское превосходство и тяга всеми командовать: «Я так сказал, и точка». <…> Если я пыталась возмущаться, то получала по полной программе: да я больная, да я сама изменилась до неузнаваемости, да я вообще — пустое место».
Тем более в её жизни появляется новый мужчина – Жак Дуайон. Он приглашает актрису на главную роль в своём фильме «Блудная дочь». И в нём Джейн находит любовь и поддержку, которую ей мучительно не хватает с Сержем:
«…я повстречала человека, которому я была интересна. Он был моим отражением, волшебным зеркалом, в котором я видела себя похорошевшей. Он меня смешил — или это я смешила его? Этот сдержанный человек оказался способен на такую нежность, такую доброту, такую преданность… Я и не подозревала, что так бывает».
Расставание было мучительным как для самой Джейн, так и для Генсбура. Но она понимала, что, в противном случае, они друг друга уничтожат. Несмотря на всю боль, им удалось сохранить дружеские отношения. Когда Серж Генсбур умер от инфаркта в 1991-м году, Джейн положила ему в гроб свой талисман – плюшевую обезьянку Манки, «чтобы моя обезьянка защищала его, словно фараона, в загробной жизни».
