22 сентября на 71-м году жизни ушла Хилари Мантел — дважды лауреат Букеровской премии, автор сверхпопулярной трилогии «Волчий зал» о Томасе Кромвеле, канцлере короля Генриха VIII. Экранизация с Марком Райлэнсом в главной роли стала одним из самых популярных сериалов Великобритании.
Специально для ЛитРес: Журнала писатель и автор телеграм-канала «Книгижарь» Сергей Лебеденко рассказывает, почему Мантел называют «королевой литературы» и как с ее смертью закончилась целая эпоха британской культуры.
По промокоду octoberj дарим скидку 20 % на каталог ЛитРес!
Призраки ее жизни
Когда Хилари Томпсон было семь, она увидела привидение. В своей автобиографии «Испуская дух» (2003) она рассказывает об этом так: Хилари играла на заднем дворе, когда вдруг увидела, как по воздуху «прошла рябь» и оставила за собой едва ощутимый след. Девочке показалось, словно так за ней приглядывало само зло.
Призраки регулярно навещают тексты Мантел. Они появляются в Вулфхолле, бывшем поместье Джейн Сеймур, третьей жены короля Генриха VIII. Они преследуют и самого Томаса Кромвеля: призрак умершего наставника, который смотрит на него с осуждением.
Своих призраков достаточно было и у самой Томпсон, позже сменившей фамилию на фамилию деда, Мантел. Воспитанная в семье католиков, Мантел училась в церковной школе под тираническим надзором монахинь. В 20 лет Мантел впервые почувствовала острые боли. Врачи тогда списали все на психосоматику и на то, что девушке «нужно больше отдыхать». Потом, правда, выяснилось, что психология здесь ни при чем, а писательница страдает от эндометриоза — заболевания, из-за которого ткань эндометрия (внутренней слизистой оболочки тела матки) разрастается за пределы полости матки. Болезнь сопровождается острой болью в области живота и поясницы. Семь лет Мантел страдала от болей, пока наконец не провели операцию, в результате которой эндометриоз удалось купировать, но Мантел больше не могла иметь детей. Если бы верный диагноз поставили раньше, осложнений можно было избежать.
«Темный мир болезни, невыразительный ландшафт унижения и потери», — описывала Мантел свою жизнь с эндометриозом. Болезнь была ее черным человеком, если отсылать к Есенину, гостем, который приходит без приглашения — и напоминает о собственной смертности. В романе «Фладд» 1989 года таинственный незнакомец появляется в католической общине и вызывает церковный раскол — такой же расколотой часто чувствовала себя и Мантел. «В болезни мы не можем избежать своего тела, его животного аспекта. Тело становится очень требовательным. Мы видим вещи, которые должны оставаться невидимыми. Нутро тела обнажается, предстает в неприкрытом виде, — словно гравюра о нашем мученичестве».
Мантел нашла способ сражаться с болезнью, точнее — делать так, чтобы болезнь ее не поглощала целиком. Этим способом было писательство. «Это единственное, что я могла делать, и источник моей силы», — вспоминала Мантел в интервью Observer. Хотя врачи советовали ей бросить работу писателя — многочасовое сидение за столом не способствует лечению — Мантел уже слишком давно узнала, что врачам не всегда стоит доверять.
Возможно, привычка к интроспекции в итоге развила в Мантел удивительную способность к психологизму в прозе. Она словно препарировала своих персонажей, показывала наружу их боль — не только физическую, но и психологическую. В итоге даже злодеям у Мантел начинаешь сочувствовать, потому что понимаешь — у каждого из них свои призраки. «Волчий зал» (2009), который принес Мантел всемирную славу, начинается с шокирующей сцены того, как юный сын кузнеца и будущий канцлер Том Кромвель просыпается в луже собственной блевотины. Отец-абьюзер, приключения в Италии, интрижки в Голландии — все это формирует характер Кромвеля, его изощренный интеллект, и обрекает на поиск отцовской фигуры, который окончится горечью потери. Злой дух английской истории Томас Кромвель (именно он сфабриковал обвинение, которое привело к казни второй жены Генриха, Анны Болейн) у Мантел предстал просто человеком, который делает, что должно в данный момент.
Причем тонкий психологизм касается всех героев Мантел. Ее интересуют мельчайшие движения души, сиюминутные решения, которые приводят к глобальным последствиям. Поэтому вся трилогия «Волчьего зала» написана в настоящем времени: Мантел как бы дает читателю возможность читать знаки, которые только-только оставили на запотевшем стекле. Конечно, такой прием не то чтобы в новинку для исторического романа. Еще фанатичный марксистский философ Георг Лукач в работе об этом жанре писал, что исторический роман обнажает классовую проблематику и психологию эпохи и через это показывает связь настоящего с прошлым. Но в предшествующие Мантел годы исторический роман как будто превратился в нудный пересказ учебника истории, который вели рассказчики подчас скромных талантов. Мантел же показала, что реальная история может быть едва ли не интереснее, чем «Игра престолов».
И ее скептическое отношение к британской монархии касалось не только эпохи Тюдоров.
Пластиковая улыбка Кейт Миддлтон
За эту фразу Мантел пережила в 2013 году своего рода «отмену» в британской прессе. Тогда публика разделилась на два лагеря: одни хвалили писательницу (и лауреатку уже двух «букеров») за смелость, другие — обвиняли в дешевом хайпе на критике королевской семьи, которую и так не слишком любят.
Мантел ушла из жизни ровно через две недели после смерти Елизаветы II — одного из самых долго правивших монархов в истории. И это кажется даже немного поэтичным: один из критиков института монархии уходит сразу после главного ее символа. Сейчас раздаются голоса о том, что называть группу людей «их высочествами» и «их величествами» только потому, что им повезло лежать в правильной колыбели — обычай странный для XXI века. Но Мантел задавалась вопросом о культе селебрити и феномене королевской семьи задолго до этого.
«Кейт Миддлтон — идеально выведенная девушка с пластиковой улыбкой <…> манекен с витрины, идеальная машина для воспроизводства»; «Говорят, Герцог Эдинбургский (Филипп, супруг Елизаветы II, умер в 2021 г. — Прим. авт.) одобрил Диану, потому что у нее породистая внешность»; «Кейт сделана словно на конвейере, в отличие от Дианы с ее неловкостью и переменчивым настроением». Мантел в своей лекции «Королевские тела», которую она прочитала по приглашению «Лондонского книжного обозрения» в 2013 году, словно метает в Виндзоров дротики. Именно к этой речи будет отсылать Джулиан Барнс в последнем романе «Элизабет Финч», где скандальная публичная лекция героини едва не будет стоить ей репутации. Вот только у Барнса речь идет о языческих корнях сопротивления традиционному порядку, а Мантел словно специально целилась в самое сердце британской культурной традиции.
Впрочем, такое ощущение возникает, если не читать саму речь. Мантел на самом деле говорила об обратном: о том, что британская монаршая семья напоминает «семейство панд» — слишком плохо адаптируется к современности. В результате вместо живых людей папарацци придумывают образ непробиваемых девушек с обложки — и длинные ноги Дианы в полупрозрачной юбке оказываются важнее ее благотворительности. Монархия так часто привлекала внимание из-за тел — кто кого родит, кто более фертильный, кто менее — что именно это и выглядит странным в XXI веке, а никак не портреты на кружках или банкнотах.
Вообще репутация автора исторических романов не должна создавать впечатление, что Мантел — конформная писательница, которая с куда большим комфортом и безопасностью для себя предпочитает описывать прошлое. Дело обстоит ровно наоборот — Мантел становится политически активна, когда дело касается лично ее. Она как незваный гость из ее же рассказов — вторгается, чтобы навести шороху и напомнить о важных вещах. Всего год назад она грозилась уехать на родину родителей в Ирландию и отказаться от британского гражданства в знак протеста против притеснения мигрантов и Брекзита — и это говорила дама-командор Ордена Британской империи, на секундочку. Она получала награды из рук самой королевы, но не боялась говорить то, что думала.
Потому что Мантел понимала, что зло стоит того, чтобы его описать, разобрать, указывать на него. Особенно примечателен этим сборник рассказов «Убийство Маргарет Тэтчер» (на русском языке выходил в переводе К. Королева в АСТ в 2015 году), в котором зло как бы присутствует тенью в человеческих отношениях и подсвечивает разную их грань. Торговый агент напрашивается в супруги к замужней британке, которая позволила ему зайти в квартиру и совершить звонок. Ирландка оказывается в заложниках у бойца ИРА, который хочет пристрелить Маргарет Тэтчер. Супруги вынуждены скрывать жуткое преступление, которое совершил подвозивший их таксист. У каждого есть свое зло и у каждого есть своя правда — и в нюансах стоит разбираться, чтобы не торопиться с заключениями, как бы говорила Мантел.
Королева литературы
И занятно, что слава к писательнице пришла именно с «королевским» романом, когда Мантел уже было за пятьдесят. Романы о жизни в Саудовской Аравии или в ЮАР или о Французской революции («Место величайшей безопасности», 1992; вышла на русском в 2022 в переводе Марины Клеветенко под заголовком «Сердце бури») такого внимания не заслужили, хотя все составляющие успеха Мантел были уже и там: тонкий психологизм, демонстрация столкновения разных культур, тема зла, которое совершают даже славные люди, — и внимание к королевским особам как к селебрити, которое началось с платьев и причесок Марии Антуанетты.
Видимо, люди за четыреста лет не так уже и изменились — и вопросы власти и соотношение их с вопросами тела по-прежнему интересуют нас не меньше, чем любые другие. Этим объясняется и популярность «Волчьего зала», и бешеные рейтинги сериала «Дом дракона» о королевском семействе Таргариенов из саги Джорджа Мартина — сериала, близкого творчеству Мантел если не по жанру, то по духу.
И если и есть, за что называть Мантел «королевой литературы», так это за способность через интроспекцию изучать характеры и воспроизводить их. Задавать вопросы, которые должны быть заданы. В конечном итоге, писателя делают интересным не сюжеты его книг и даже не его стиль, но его личность, которая, преломляясь сквозь своеобразную духовную призму, позволяет ему в художественном виде задавать вопросы, которые вертятся на языке, но которые сложно сформулировать.
Брекзит вызвал раскол в британском обществе, который не случался там давно. Страна стоит на перепутье и переживает чехарду смен правительства. В такие моменты важно слышать голоса тех, кто скажет: да, с нами происходит много плохого, но мы должны быть прежде всего человечными по отношению друг к другу. 22 сентября одним таким голосом в англоязычном мире стало меньше. Но подхватит ли кто-то эстафету? И кто готов говорить о гуманности в мире, охваченном войной и эпидемиями, мире, который стоит на пороге ядерной войны? Остается надеяться, что таких голосов будет много — и не только в Британии.
