Лауреатом Нобелевской премии по литературе за 2021 год стал британский писатель родом из Занзибара Абдулразак Гурна. Мы попросили филолога и литературного критика Елену Рыбакову прокомментировать это событие.
Хорошая новость: букмекеры посрамлены. Плохая новость: книг лауреата нет по-русски. Хорошая новость-два: есть шанс, что они появятся. Не новость: у писателей из России нобелевских шансов по-прежнему нет — лет на десять как минимум.
В формулировке Нобелевского комитета сказано, что Абдулразак Гурна получил премию за «бескомпромиссное и сострадательное обличение последствий колониализма и судьбы беженцев в водовороте культур и континентов». В переводе на биографические реалии это означает вот что: Гурна родился в семье чернокожих мусульман арабского происхождения, в подростковом возрасте пережил антиколониальную революцию начала 1960-х, в 1968-м уехал в Великобританию учиться на филолога, с 1980-х профессорствует — занимается, главным образом, творчеством писателей стран Африки и Азии, не так давно обретших независимость. Тогда же, в 1980-х, стал писать и публиковаться сам. Тридцать с лишним лет спустя у него одиннадцать опубликованных книг (последняя, Afterlives, — в 2020-м) плюс научные работы об индийцах Найполе и Рушди, — что в случае писателя, получившего премию за «обличение последствий колониализма», надо думать, вовсе не случайность.
Мусульманин с арабскими корнями, сформировавшийся на востоке Африки, пишущий по-английски и серьезнее всего думающий об индийских эмигрантах-одиночках, — с ним не срабатывает, как кажется, и стереотип «чернокожего писателя», так что очевидные, на первый взгляд, параллели с Джоном Кутзее и Тони Моррисон стоит отложить как не самые подходящие.
Что такое постколониальный роман, как к нему подойти? Вот, к примеру, «Рай», самое известное сочинение нового нобелевского лауреата (1994, шорт-лист Букеровской премии). По сюжету мальчик Юсуф с караваном купца Азиза странствует по Центральной Африке, самой недружелюбной части континента, — в начале XX века у соседей с востока, из Танзании, нет с центральноафриканскими племенами никаких торговых отношений. Действие происходит в 1900-е годы, в это же время и в этих местах путешествуют персонажи «Сердца тьмы» Джозефа Конрада, канонического произведения для западного читателя, но между той и этой Африками нет ни малейшего сходства. До такой степени, что можно сказать, Конго Гурны — это вывернутое наизнанку Конго Конрада, и ради этой изнанки, ради точки зрения, на которую герои (и автор) «Сердца тьмы» в принципе не способны, вся история и затеяна.
Действующий в рамках антиколониальной логики писатель занят, как правило, именно ревизией канона. Как выглядит антиколониальное творчество по-русски — вопрос небессмысленный, хотя и неочевидный. А вот ближайшая к нам и гораздо более понятная книга в русле той же антиколониальной логики и тоже написанная одним из недавних нобелевских лауреатов, Ольгой Токарчук, совсем скоро, хочется думать, появится и по-русски: в «Книгах Якова» писательница совершает именно антиколониальную ревизию, буквально выворачивая наизнанку «Потоп» Генрика Сенкевича (где у классика — мужчины, поляки и католики, там у нашей современницы в тех же хронологических и географических координатах историю творят женщины, евреи и еретики; действует весьма отрезвляюще, и не только на Нобелевский комитет).
Нового лауреата мы, полагаю, еще будем читать, и даже наша неготовность к сегодняшнему результату сама по себе не выглядит катастрофой. Хуже другое: разговор о реальных претендентах на Нобеля, всегда оживляющийся с концом сентября, в очередной раз показал, насколько мы, российская читающая публика, не готовы говорить не только об экзотической Африке, но даже о наших ближайших соседях. Венгры Петер Надаш и Ласло Краснахоркаи, румын Мирча Кэртэреску, ходящие в мировых классиках, в России не то чтобы не изданы (с Кэртэрэску дело обстоит хуже), — не прочитаны, не замечены в качестве главных фигур европейского культурного поля, не востребованы как нужные нам всерьез здесь и сейчас. Между тем, литературу мирового качества, вчерашних и завтрашних нобелевских лауреатов, производит сейчас именно Восточная Европа, — заново нащупывающая связи между предметами и словами, между новыми обстоятельствами и собственной историей, между своими и чужими. Уроки антиколониального мышления, если уж именно о нем сегодня речь, европейские соседи могли бы преподнести нам, думающим и читающим по-русски, с большей пользой, чем свежеиспеченный нобелевский лауреат. Но увы — в России не любят трудных уроков.
Что касается шансов наших соотечественников на Нобелевскую премию, в ближайшее десятилетие, они близки к нулю. В старшем поколении у нас один писатель стопроцентно нобелевского класса, но у Людмилы Петрушевской (речь именно о ней) почти нет заметных переводов на европейские языки, нет, к сожалению, и литературного имени за рубежом. Так много значащий для русского читателя Владимир Сорокин западному миру не слишком внятен (должное его масштабу, что неслучайно, отдают практически только в Германии). Людмила Улицкая, полпред современной русской словесности на Западе, сделала много, чтобы этой словесности придать человеческое лицо; ценить эти усилия нужно дома, но со здравой оценкой своего и своих в России, увы, не очень. У поколения, сейчас приближающегося к пятидесяти, шансы реально претендовать на «Нобеля» появятся лет через десять — это значит, все главное пишется по-русски прямо сейчас. И это в самом деле хорошая новость.
