Католическая церковь – древнейший религиозный и политический институт Европы, насчитывающий более чем 2000-летнюю историю. В центре этого института стоит фигура понтифика, или, говоря словами книги Агостино Паравичини Бальяни, тело папы. Тело папы вбирает в себя сокровища Ватикана, древние религиозные обряды, христианские реликвии – все многовековое наследие католической церкви. Папа предстоит перед Тем, к кому большинство из нас не может подступиться. Папа такой же, как мы, но при этом – совершенно другой.
В книге, которая ждала перевода на русский язык почти тридцать лет, Паравичини излагает свою антропологическую концепцию тела папы. В центре внимания автора – парадокс претендующей на исключительность власти и смертного тела: как обычный человек, ничем не отличающийся от нас с вами, берет на себя роль папы, «сверхчеловека», наместника Христа? Именно в этом парадоксе Паравичини и находит ключ к истории уникального института, который пережил Античность, Средневековье, Новое время, катаклизмы XX века и постмодернизм.
Cмертность
Земные правители пребывают в своих землях, известие об их смерти не достигает других стран. О кончине папы узнают везде, потому что он – единственный «вселенский епископ», episcopus universalis, всех церквей. И еще: смерть короля не вызывает такого ужаса, потому что светские правители вообще часто погибают от меча или «иной смертью». Жизнь папы завершается по чину естества…
Смертность папы издревле играла ключевую роль в осмыслении института папства и занимала мысли средневековых богословов. Краткость – основной элемент, характеризующий жизнь папы, отличающий его от епископа или короля. Краткость жизни говорит о том, что папа отличается от любого другого государя. Это исключительная черта, приданная ему по воле Бога, «тайна, предпосланная Промыслом, чтобы в первейшем из них внушить роду людскому страх смертный, чтобы попрать славу временной жизни». Папа, «первейший из людей, призван умереть в скором времени, и страх перед этим всякого заставляет задуматься о собственном конце: видя, как легко рушится вершина кроны, древо людское всеми ветвями трепещет под ветром страха». Ужас, который наводит смерть папы, – совершенно особого рода, его ни с чем не спутаешь, потому что она – послание вселенского масштаба, все «до глубины души потрясены, ибо страшатся и собственного конца». Смерть папы всем и каждому торжественно напоминает о тщетности мирской славы, призывает приготовиться.
Наместник Христа
Католический монах и богослов Петр Дамиани первым назвал папу наместником Христа, Vicarius Christi, титулом, который до тех пор использовался лишь по отношению к императору, представлявшему Бога на земле. В 1057 году он написал Виктору II, что Христос сам сказал понтифику, что назначает его своим наместником. В письмах Иннокентию II (1130–1143) и в сочинениях, написанных до 1147 года, Бернард Клервоский пользуется титулом «наместник Петра», но с приходом Евгения III (1145–1153) склоняется к «наместнику Христа», тем самым поспособствовав историческому утверждению последнего. В трактате «О размышлении» Бернард идет еще дальше и утверждает, что Христос назначил себе единственного наместника – папу.
В XI–XIII вв. папа стал единственным «наместником Христа», живым его образом на земле. Поэтому, по крайней мере, с начала XIII века, папская литургия зримо отличается от богослужения священников и других епископов христианского мира. На вопрос «почему римский понтифик в причастии следует особому обиходу» Лотарио де Сеньи отвечает в трактате «О священном таинстве алтаря»: «Римский понтифик принимает причастие не там, где преломляет гостию, не у алтаря, а на кафедре, потому что Христос преломил гостию в Эммаусе перед двумя учениками, а ел ее в Иерусалиме, перед одиннадцатью апостолами».
Непогрешимость
Около 1100 года Йоркский Аноним, рассуждая о папе, предлагает тройное деление. У папы – несколько персон. «Он вмещает в себя и верховного понтифика, и человека, и убийцу или иного грешника, в зависимости от того, каким он сам себя соделал. В качестве понтифика он превыше людей, в качестве человека – равен им, как грешник он ниже всех остальных. Понтифик в нем безгрешен, может отпускать грехи и в этом качестве заслуживает поклонения и почестей, никому другому не подобающих, и никто не должен его судить. Как человек, даже не совершающий грехов, он не может отпускать грехи, и почтения он заслуживает по человечеству своему. Как грешник он грешит, и в этом качестве его не следует ни почитать, ни преклоняться перед ним, а судить нужно ниже, чем человека».
Канонисты XII века сходились на том, что, молясь о верности Петра, Христос не гарантировал ему непогрешимость правления в Церкви, – ведь и Петр ошибся в отношении иудеев, в чем его и обличил св. Павел (Гал. 2:11) – но, скорее, по милости своей, силу веры до конца. Идентифицировав Петра со вселенской Церковью, некоторые богословы делали вывод, что не его и его наследников вера непогрешима, а вера Церкви: «Слова “чтобы не оскудела вера твоя” определенно показывают, что кратковременное отпадение лишь укрепило его в вере. Под Петром следует понимать Церковь, в вере Петра – веру вселенской Церкви, которая никогда не ошибается целиком и никогда не ошибется вплоть до судного дня».
