26 августа в литературном мире случился ежегодный бум – вышел 600-страничный роман культового постмодерниста Виктора Пелевина «TRANSHUMANISM INC.», события в котором разворачиваются через 300 лет, но для читателей происходящее покажется знакомым.
И этот один из основных упрёков, как ни странно, стабильно озвучивается последние несколько лет ещё до выхода самих произведений. Самоповторение, отсутствие новизны, выработанная формула. Но последнее объяснимо – Пелевин пишет без малого 32 года (с 1989-го) и делает это почти на ежегодной основе. На таком отрезке сложно не забронзоветь.
Другое дело, что за это время он успел пройти по литературному процессу в самых разных амплуа, получил статус классика при жизни, сохранив при этом свой узнаваемый стиль. Одна из цитат нового романа «Всё течёт, всё меняется и остаётся таким, как было» – применима и к нему, и к его работам, и даже к реакции читателей. Пелевина читали, ругали, но все ещё продолжают читать и ругать.
И что важнее – так будет и дальше.
О чём новый роман?
Триста лет спустя люди смогут позволить себе обрести бессмертие в виртуальном мире.
«Реальность» – внутримозговое наваждение, как сон. Знакомый нам мир существует только внутри мозга. Запахи и цвета, вкусы и ощущения, идеи и смыслы, красота и безобразие, ненависть и любовь – их во внешнем мире нет. Всё это фабрикуется человеческим мозгом из одинаковых по своей природе импульсов, приходящих по нервным волокнам. Так не всё ли равно, откуда они придут? Смоделировать такие сигналы нелегко. Но эту задачу решили нейросети корпорации «TRANSHUMANISM INC.»
Управляемая Атоном Гольденштерном корпорация предоставляет бессмертие условное, многоуровневое и без необходимости в человеческой оболочке (мозги-разум размещаются в банке со специальным раствором). На каждый аспект такого блага существуют свои «но».
Его могут позволить себе не все, ступени вечного существования зависят от благосостояния «бессмертного» (и напоминают джаны из «Тайных видов на гору Фудзи»), а само оно продолжается до тех пор, пока это самое благосостояние есть, да и необходимость в физических телах всё же имеется – кто-то же должен обслуживать работоспособность системы.
Для этого в мире существуют «хэлперы» или попросту «холопы», лишённые самосознания человеческие оболочки (андроиды). Но и самим «бессмертным» приходится укреплять свой мир с человеческим, а значит – иметь семьи. Чтобы избежать фиктивных браков – доказывать это исполнением супружеского виртуального долга на глазах у контролирующей налоговой. А вокруг – миновавшие карбоновые времена и свершившаяся «зелёная революция».
За окном – мир победившего матриархата с матчествами, мужской проституцией и признанием нейрострапонов частью женского тела. Где Россия эволюционировала в Доброе Государство под контролем сердобол-большевиков, США – в Соединённые Сейф Спейсы, а Украина выпускает сексуальных боевых рабынь для арабских шейхов и японских якудза.
Мир, где свергнуты клонированные из уса режиссёра цари династии Михалковых-Ашкеназов. Где киберпанковские чипы и ошейники-кукухи сосуществуют с конскими упряжками и двухэтажной деревянной застройкой. А ради новых любовных ощущений порой можно перемещаться в тела представителей семейства кошачьих.
Сюжетные особенности
Проработанные основы сеттинга в романе необходимы – они выступают в качестве основной связующей нити, на которую бусинами нанизаны отдельные истории, ведь структурно «TRANSHUMANISM INC.» представляет собой роман в новеллах. Их здесь семь, и они в свою очередь не только показывают существующую (ли?) реальность с разных ракурсов, но и обогащают мир деталями, подкрепляя законы моделируемого сеттинга.
Такая взаимоподдерживающая связь однако имеет обратную сторону – в отличие от сборника рассказов читать новеллы непоследовательно и вразброс не получается. Общая картина (и имеющаяся между частью новелл сюжетная связка) начинает рассыпаться, а читатель – путаться в in toto происходящем и терминологии. Пелевинских «Марсианских хроник» не случилось.
Остальные авторские приёмы привычнее. Отсылки, включая на собственную библиографию. Буддистские настроения запрятаны между строк, но бытие всё ещё тщетно и иллюзорно. Язвительная ирония, порой нисходящая до шуток уровня нижнего интернета («Девка, хау ду ю ду? Покажи свою ми ту!»). И, конечно, узнаваемые реалии. Вот, например, о взаимоотношении интернета и государственных структур:
«С одной стороны, непримиримый ценностный конфликт, а с другой – полная симфония, «конфлимбиоз». Попытки цензурировать сердобольскую пропаганду, чтобы не потерять лицо. Сердоболы же цензурировали революционные призывы, чтобы не потерять головы».
Получается знакомый пелевинский роман, о котором нужно понять – речь здесь не совсем о литературе.
Ежегодный «аттракцион» Пелевина
Именно в этой точке стоит вернуться к упомянутому взаимоотношению между читателем и автором. И к его непосредственной персоне. Кто для нас Пелевин? Культовый автор, мудрый пророк, от которого мы ждём ответы на все вопросы. Основательный рассказ о том, что находится за границами привычного, человеческого. Решение наших общих проблем.
Но в то же время десятилетиями нарушающий важный (для нас) принцип публичности, то есть лишающий возможности задать прямые вопросы и получить прямые ответы. Выпускающий ежегодные романы, на которые остаётся лишь отвечать критикой литературной составляющей. Как формулирует сам Пелевин, он уже:
«Нечто среднее между неприличной городской легендой и давно разоблачённой конспирологической теорией».
«Кому же ещё гнать про Гольденштерна, как не скоморохам-бескукушникам? Гольденштерн – если на секунду допустить, что он вообще есть, это отдельная тема».
По сути, мы как читатели совершаем метафорический «крик в пустоту». Высказываем недовольство условному «богу». Затем критикуем односторонний порядок, в котором его высказываем, не замечая явные признаки диалога.
Потому что Пелевин говорит с собой и с нами в ежегодной, пусть и не совсем прямой линии. Он одновременно ведёт диалог и берёт автоинтервью, используя доступные средства. Отвечает на вопросы, не задаваемые ему напрямую. И «TRANSHUMANISM INC.» буквально распирает от ответов.
Они принимают форму не только сюжета, высказываний по пунктам текущей повестки, но и (в который раз) прямой речи героев, в этот раз сразу двух: окутанным неясностью Гольденштерном и литературным классиком Шарабаном-Мухлюевым.
Шифры, спрятанные между строк, и фирменное обращение к рецензентам
С самой обложки, под видом вымышленного отзыва от лица Семёна Залупина из газеты «Деловой Мухоспасск», Виктор Олегович намекает, что определение жанровых составляющих и «привычных для всех» технических характеристик текста, это не достаточное понимание его действий. Точнее, неверное направление.
Почему так хочется, чтобы Пелевин вышел в свет? Чтобы задать ему прямые вопросы об актуальном, на которые он и без того высказывается в беллетристической форме. Только вот обе стороны, видно, устали от игры в «сломанный телефон»:
«Поскольку все сетевые болтуны были именно что людьми без социальной перспективы – разговоры велись»
Что это, как не своего рода диалог?
Из-за этой невозможности донести сам формат диалога наступает не только усталость, но и злость, в которой Пелевин спускается до совсем уж вульгарных, хотя и небезосновательных, «сперва добейся»:
«Слушай, кисо, если ты так хорошо понимаешь рецепт, по которому сделаны мои книги, попробуй напиши такую же. Лет на десять член изо рта сможешь вынуть»
Но в конце концов, это человеческая эмоция, а ничто человеческое ему не может быть чуждо. Пелевин десятилетиями находится преимущественно в социальном вакууме, из которого единственной методикой общения являются тексты и скрытые шифры.
В которых есть и отношение к политическому:
«Россия под руководством единственных европейцев всю свою историю занималась совершенно не нужными её обитателям делами, плоды с которых пожинали другие страны и народы. Как деревенский идиот, которого зовут с улицы в приличный дом помахаться в общей драке, а потом снова выставляют на мороз»
И обращение к молодёжи (опять же намекающее на непрямой диалог и попытку достучаться до тех, у кого ещё есть время понять:
«Бумер», «зумер», «глумер», «думер» и так далее. Все они начинаются с разных букв, но расшифровываются одинаково: «отсосал у олигархии и умер».
«Вы продали своё право космического первородства за похлёбку из генно-модифицированной чечевицы. Но знайте – фальшивые цацки, феминитивы и гендерные клейма, в которые вы с таким удовольствием играетесь, и есть единственное пособие на жизнь, приготовленное для вас олигархией».
И опять же самое что ни на есть прямое обращение к рецензентам:
«Я это к тому, что картины рисуют не для собак, и если какая-то любопытная сука забрела на вернисаж, ей лучше не предъявлять претензии художнику, а вернуться на свою помойку духа… Вот только эта сука всё равно будет ходить на вернисаж, вынюхивать сучьи запахи – и, естественно, гадить в углу…»
Обращаясь к пелевинским старым текстам, мы год за годом не научились смотреть тот самый выключенный телевизор. Или не смотреть его вовсе.
Так, номинальный владелец корпорации Гольденшетрн говорит: «Главный вопрос, который ставит перед нами будущее – этого кого туда пустить», – но сам Пелевин не торопится заходить. Он безрадостно выглядывает из окна и происходящее не наводит на него ничего, кроме усталости и злой усмешки. К этому же окну подводит и нас, открывая панораму ужасных и фантасмагоричных образов неизбежного будущего, в котором даже благие намерения ведут в бездну.
Мир в целом не достигает будущего через 300 лет. На такой отрезок ускоряется развитие всех привычных сфер жизни, каждая его часть по отдельности. Оказавшись в одном мире, они стоят на той же точке развития человечества, что и прежде, в конечном итоге не имея смысла вовсе. По новым пустошам разбредаются карикатурные, изувеченные последствия. Трансгуманизм становится новым фашизмом, технологии используются, чтобы усилить классовое неравенство, а всех вокруг волнуют секс и деньги.
В отместку за то, что мы своей суетой не даём ему достичь нирваны, Пелевин в своих книгах рисует нам невеселое будущее, когда мог бы баловать нас откровениями.
Читая роман важно понимать, что мы живём в одном время с классиком. Он не даст нам однозначных ответов. Но у нас ещё есть время и возможность с ним «заговорить».
