«Все началось с моего интереса к чувствам врача – о чем он думает, когда ошибается, когда делает неверный выбор, насколько сильно и часто терзает его чувство вины… Из этих вопросов, которые интересовали меня еще на студенческой скамье, вырос весь «Зимний солдат».
«Насколько далеко может зайти человек, поднявший руку на брата своего?» – один из вечных вопросов литературы со времен если не Библии, то гомеровской «Илиады». Но если в эпоху античности войне сопутствовала аура героизма и доблести, то в конце XIX – начале XX века взгляд на нее изменился. Этому способствовали сначала «Война и мир» Льва Толстого, а затем книги «потерянного поколения», рожденного Первой мировой. Олдингтон, Хемингуэй, Ремарк, Пастернак, Шолохов и опять же Толстой – после них, казалось бы, тема первой войны столетия можно считать раскрытой и завершенной окончательно. Однако столетний юбилей Первой мировой привлек к ней внимание нового поколения литераторов: сначала появился «Абсолютист» Джона Бойна, а через несколько лет – «Зимний солдат» Дэниэла Мэйсона (только что, спустя пять лет, переведенный в России тандемом переводчиков – Александрой Борисенко и Виктором Сонькиным).
20-летний Люциуш – потомок знатного польского рода: мать ждет от него внуков, а помешанный на военной истории отец – достойной аристократа карьеры. Но главный герой идет учиться на врача, что совершенно немыслимо для знатного шляхтича. Начало военных действий его родители встречают с радостью: у их сына наконец-то появился шанс стать героем. Люциуш и сам рвется на фронт, но движимый совершенно иным чувством: его долг – спасать жизни, исцелять раненых. Вот только практики целительства у него нет никакой – его образование сводится лишь к теории. А вместо госпиталя на передовой он попадает в забытый богом уголок Карпат, в сельскую церковь, где расположился крохотный госпиталь. Эпидемия тифа выкосила не только многих раненых, но и часть медсестер, врачи же попросту исчезли. Весь небольшой госпиталь лежит на плечах монахини Маргареты, не получившей никакого медицинского образования, она вынуждена в одиночку врачевать самые сложные ранения. Теперь же ей предстоит стать и наставницей Люциуша…
– …С помощью молитвы, острых ножей и карболовой кислоты для дезинфекции ран мы могли оказывать помощь, лечили тех, кого настигла кара миной и саблей, гаубицей, экразитом, отравленной землей. Таково было наше блаженство, пан доктор, слезы радости выступают у меня на глазах, когда я думаю об этом. …С начала декабря у нас было сорок ампутаций, у двадцати трех пациентов, пан доктор.
Люциуш смотрел на нее, и сердце его забилось быстрее.
– И кто же производил эти ампутации, сестра Маргарета?
– Он, господин доктор, – она благочестиво подняла глаза на дыру в потолке. Люциуш не сводил с нее глаз.
– И чьими же руками Он управлял, сестра?
Она подняла свои маленькие ладони, вдвое меньше, чем его собственные.
Так бывшая церковь, превращенная в госпиталь, становится местом исцеления не только тел, но и искалеченного войной разума: одним из пациентов становится безмолвный солдат, запертый в клетке собственного неподвижного тела, – Люциуш и Маргарета называют его Зимним солдатом. А вскоре появляются и другие: «Паралич от разрыва снаряда. Военная дрожь. Военный невроз». Для врача, которому приказано «залатать и отправить» – как можно быстрее зашить мужчин и вернуть их на фронт – такие больные представляют собой практически неразрешимую загадку. У Люциуша есть желание помочь, но нет ни опыта, ни нужных лекарств – ничего, кроме сострадания.
«Зимний солдат» не избежал сравнений с военными книгами Ремарка, однако роман Мэйсона не имеет ничего общего с окопной прозой «потерянного поколения» хотя бы в силу возраста автора, никогда не участвовавшего в боевых действиях. Зато у него есть другой, не менее важный опыт: Дэниэл Мэйсон – не только успешный писатель, автор четырех книг, переведенных на 30 языков мира (одна из них номинировалась на Пулитцеровскую премию), но и практикующий врач-психиатр, так что на события Первой мировой мы смотрим глазами не солдата, а медика. Специальность самого Мэйсона связана с лечением психических травм и стрессов, так что диагноз «зимнего солдата» не был бы для него загадкой, как для Люциуша. Однако и автора, и героя, похоже, мучает один и тот же вопрос: «понять, как другой человек думает», понять, какие силы превращают непримечательных обывателей в жаждущих крови.
«Зимнему солдату» удается соединить жесткость военных сцен (не случайно действие романа происходит в центре «Брусиловского прорыва», унесшего жизни полутора миллионов человек) и тонкую лиричность удивительных карпатских пейзажей и целомудренной любви врача и монахини. Война же показана не только как сгусток жесткости, но и как нелепость: в минуту короткого перемирия солдаты враждующих армий мирно распивают чай и разговаривают о почтовых марках, а уже на следующее утро вновь готовы убивать друг друга просто потому, что так приказано. А в мирной, далекой от войны Вене дети в парке весело играют в расстрел, девушки спокойно говорят о массовых убийствах – «так было нужно стране».
Роман о святости врачебного долга, о людях, истерзанных и разбросанных в разные стороны войной – это по сути настоящая эпопея, сжатая до объема компактного романа. И безусловно, стоит сказать об отличном переводе – по-настоящему профессиональной работе. Переводчикам пришлось не только пройти курс сразу нескольких медицинских дисциплин, но и изучить мельчайшие детали обмундирования, устройство медицинских вагонов, географию Первой мировой и даже особенности выпуска земских марок. Но куда сложнее, наверное, было передать интонации и мелодию прозы Мэйсона – переводчикам удалось и это.
«Зимний солдат», конечно, не военная проза и даже не «медицинский роман» в классическом смысле. Это история о долге, любви, о сознательном выборе между жизнью и смертью, между убийством и врачеванием.
Удовольствие от текста – едва ли не последнее, что мы ждем от романа о войне, но в случае с «Зимним солдатом» без этого не обойтись. Мастерство Мэйсона проявляется не только в выстраивании сюжета, но и в описаниях, где он приближается к классической литературе. При всей вневременности и близости к притче (основную сюжетную линию легко можно было бы перенести в любое место и в любое время, недостатком войн история не страдает) «Зимний солдат» полон ярких сцен и деталей: здесь и жизнь аристократов в Вене, и сцены из студенческих аудиторий, и послевоенное крушение Европы – все это становится идеальным фоном для истории двух молодых людей, выбравших, вопреки эпохе и настрою большинства, путь милосердия и сострадания.
